Мари не видела ее — эпицентр взрыва заслоняли мертвые коробки частично обрушившихся домов. Руины городских окраин обрамляли центр города, словно иззубренный венец, оброненный на землю великаном.
Чего я жду? — со страхом и внутренним смятением думала Мари, глядя на руины. Скорбь этого места смешивалась с ее свежим личным горем, делая его еще более невыносимым.
Неужели все так просто, так окончательно, так жестоко? Зачем же тогда мы живем, мучаемся, ненавидим, к чему?то стремимся, дышим, надеемся, любим?..
Зачем, если настанет миг и все исчезнет вместе с нашим сознанием?
Мари не понимала, что толкает ее именно на такие мысли. Она была измучена суетой города, узостью его стен, ей хотелось покоя, тишины, какого?то простора… И вот она нашла это место — неподалеку от почерневших, закопченных стен, у символической ограды, призванной отделять живых от мертвых…
Это несправедливо — с какой?то ребяческой, полудетской обидой думала она, глядя на руины города, где когда?то погибла ее мать.
Только повзрослев, она смогла связать воедино два факта: смерть молодой женщины, которую она едва помнила, и кадры страшной видеохроники, запечатлевшие вспышку ослепительного света, возникшую среди скопления высотных домов, и порыв неистовой, всесжигающей силы, дуновение которой вдруг вырвалось из тысяч окон сверкающей крошкой разбитого и испаряющегося уже на лету стекла…
Ее мать была штатным сотрудником гуманитарной миссии врачей Евросоюза и не могла остаться в стороне от эпидемии азиатской чумы, которая унесла за один месяц полтора миллиона жизней в двух городах…
Мари никогда не верила в бога, но и не кичилась собственным атеизмом — просто жила, и вот настал миг, когда ей вдруг жутко захотелось: пусть бы хоть кто?нибудь пришел оттуда, чтобы опровергнуть постулаты атеизма, поколебать эту удручающую окончательность всего сущего…
А может, мы не там ищем ответ?
Мысленный вопрос показался ей странным, более того, он испугал Мари.
Я просто тону в своем горе, вот и пытаюсь уцепиться за соломинку веры, — подумалось ей.
Ветер, дувший со стороны руин, окреп, он нес с собой холод почерневшего стеклобетона, его прикосновения казались скрипящими, дерущими по коже, словно ржавые крючья торчащей из руин арматуры. Мелкий, зарядивший вдруг дождь неприятно проводил по лицу порывами своей мороси.
Мари внезапно ощутила себя живой.
Она озябла. Ей хотелось назад, в уют автомобильного салона. Оказывается, у любой пропасти есть дно…
Медленно развернувшись, она пошла к машине.
Тихо хлопнула дверка, едва слышно заурчал мотор, мягко осветились шкалы приборов, с шелестом заработал отопитель, подавая к ее ногам сухое, фильтрованное тепло…
Мари сидела, впитывая его своим измученным телом, и ее глаза вдруг начали слипаться — наступил не только моральный, но и физический предел ее возможностей.
Она погружалась в черную бездну провального сна.
Неужели все так и будет — быстро, окончательно, беспросветно?..
***
Она спала, и ей снился странный сон…
Огромный сумеречный зал. Сводчатые потолки, под которыми гнездился мрак, холодные стены из серого камня, кое?где прикрытые фрагментами облицовки, вероятнее всего, пластиковой, но точно что не тканой…
Мари на удивление быстро осознала, что данная реальность создана ее разумом, а точнее, подсознанием, и понимание этого сделало картины еще более удивительными, острыми, ведь в жизни у нее не было никаких интересов, связанных с подобными интерьерами, которые на первый взгляд смахивали на обстановку мрачного Средневековья…
Удивление и даже легкий испуг тем не менее не прервали сон.
Любопытство начало разгораться. Она не поняла — повернула ли во сне голову или то была лишь мысль, на которую каким?то образом отреагировала сотканная из грез призрачная реальность, но в следующий миг Мари увидела стоящую у широкого окна женщину.
Она была одета в длинное платье с прямоугольным вырезом на спине, узкое в талии и пышное книзу, растекающееся по каменному полу тяжелым шуршащим шлейфом… Волосы незнакомки, собранные в прическу, накрывала тончайшая сетка с вплетенными в нее крохотными бусинками.
Мари каким?то образом ощущала, что находится позади нее и чуть правее. Внезапно реальность вновь
дрогнула и начала смещаться, реагируя на острое желание увидеть лицо незнакомки.
Теперь она находилась сбоку от женщины, получив возможность взглянуть на нее в профиль.
Незнакомка выглядела лет на тридцать — красота еще не увяла, но бремя неодолимых забот уже наложило свой отпечаток на ее облик, ощущаясь во всем: в напряженной позе, в бархатистой серости лица, во влажном блеске печальных глаз, взгляд которых был устремлен на улицу.
Становилось понятно, что она глубоко переживает нечто происходящее вовне стен этого гулкого зала, но ясно различимое в проеме окна.
Становилось понятно, что она глубоко переживает нечто происходящее вовне стен этого гулкого зала, но ясно различимое в проеме окна.
Сон становился не просто любопытным. В нем присутствовала какая?то пугающая реальность, осязаемость…
Мари тоже взглянула в окно и увидела широкую мощенную брусчаткой улицу, по которой двигалась длинная череда странных телег с ажурными легковесными колесами.