Есть еще одна проблема с этим перескакиваем с ветки на ветку — человек никогда не присутствует там, где он на самом деле находится. Он вечно копается в прошлом или заглядывает в будущее, а просто спокойно побыть в настоящем — такая редкость. У моей милой Сьюзан есть такая привычка: как только она оказывается в по-настоящему красивом месте, то вскрикивает почти в панике: «Как тут красиво! Надо будет обязательно сюда вернуться!» Мне приходится постараться, чтобы убедить ее в том, что она уже тут. Когда пытаешься проникнуться божественной сущностью, эти метания вперед-назад очень мешают. Недаром Бога именуют божественным присутствием — потому что Он здесь, сейчас. Его можно найти в одном лишь месте — здесь, в одно лишь время — сейчас.
Но, чтобы оставаться в настоящем, необходимо дисциплинированно сосредоточить внимание на чем-то одном. Различные медитативные техники учат сосредоточению разными способами — можно фокусировать взгляд на световой точке, наблюдать за вдохами и выдохами. Моя гуру преподает медитацию с помощью мантр — священных слов или слогов, повторяемых сосредоточенно. У мантр двойная задача. С одной стороны, они дают уму занятие. Как если бы обезьяне дали горсть из десяти тысяч пуговиц и сказали бы: «Переложи это пуговицы одну за другой из старой горки в новую».
Обезьяне будет гораздо легче справиться с такой задачей, чем если бы ее просто посадили в угол и повелели не двигаться. С другой стороны, предназначение мантры — перенести человека в иное состояние, наподобие лодки с веслами, курсирующей по неспокойному морю ума. Стоит вниманию унестись с перекрестным течением мысли, нужно просто возвратиться к повторению мантры — снова сесть в лодку и взяться за весла. Говорят, что великие санскритские мантры обладают невыразимой силой. Сумеете остаться в лодке — и она приведет вас к берегам божественного.
В числе моих многочисленных трудностей с медитацией — мантра, которую мне задали повторять. «Ом намах шивайя» — она мне кажется какой-то неудобной. Нет, мне нравится, как она звучит, нравится ее смысл, но медитации в моем случае она не способствует. И ни разу за два года, что я практикую в рамках этой йогической школы, мантра мне не помогла. Когда я пытаюсь мысленно проговорить «Ом намах шивайя», слова точно застревают у меня в горле, стискивают грудь и внушают беспокойство. А согласовать слоги с дыханием вообще не выходит.
Наконец решаю посоветоваться с Кореллой, соседкой по комнате. Мне стыдно признаваться, как трудно сосредоточиться на повторении мантры, но Корелла все-таки преподает медитацию. Может, она сумеет мне помочь? Она признается, что прежде и ее ум блуждал, но теперь практика дается легко; медитация стала великой трансформирующей силой и приносит лишь радость.
— Стоит сесть и закрыть глаза, — говорит она, — как остается лишь представить мантру — и я уже в раю.
Услышав это признание, я завидую ей до тошноты. Хотя Корелла занималась йогой, когда я еще пешком под стол ходила. Тогда я прошу ее показать, как именно она медитирует на «Ом намах шивайя». Один вдох на каждый слог? (Когда я делаю так, медитация кажется бесконечной и просто выводит меня из себя.) Или по вдоху на каждое слово? (Но все слова разной длины! Как же тогда дышать ровно?) Или лучше повторять всю мантру целиком на вдохе и еще раз — на выдохе? (В таком случае все слишком ускоряется, и я перевозбуждаюсь.)
— А я не знаю, — отвечает Корелла. — Я просто говорю ее и всё.
— Но ты же поешь? — в отчаянии докапываюсь я. — Ты ритм выпеваешь?
— Я просто повторяю мантру.
— А можешь вслух произнести так, как повторяешь в голове, когда медитируешь?
Корелла неохотно закрывает глаза и начинает проговаривать мантру вслух — так, как она звучит у нее в голове. И правда — она просто говорит… и всё. Говорит, как обычно, ровно, с едва заметной улыбкой. Мало того, она, похоже, входит во вкус, но мне становится скучно, и я прерываю ее.
— Неужели тебе не надоедает? — спрашиваю я.
— Хм, — Корелла с улыбкой открывает глаза и смотрит на часы, — прошло всего десять секунд, Лиз. И тебе уже надоело?
42
Наутро я прихожу как раз к началу четырехчасовой медитации — с нее всегда начинается день. В течение часа мы должны сидеть в тишине, но для меня минуты тянутся, как километры, — шестьдесят километров изнурительной ходьбы, которые мне предстоит выдержать. К четырнадцатой минуте (километру) нервы на пределе, колени готовы сломаться, и раздражение перекипает через край. Меня можно понять, если учесть, что во время медитации мой ум ведет со мной примерно такие беседы:
Я: О’кей, начинаем медитировать. Давай сосредоточимся на дыхании, все внимание на мантру. Ом намах шивайя. Ом намах ши…
Ум: Я буду тебе помогать!
Я: Хорошо. Твоя-то помощь мне и нужна. Поехали. Ом намах шивайя. Ом намах ши…
Ум: Я сейчас помогу тебе настроиться на приятные медитативные картины. Например… опа, придумал.
Например… опа, придумал. Представь, что ты — храм. Храм на острове! А остров в море!
Я: И правда приятная картина.
Ум: А то. Сам придумал.
Я: А что за море?
Ум: Средиземное. Представь, что ты — один из греческих островов, и на нем стоит древний греческий храм… Но нет, какая-то слишком туристическая картинка. Знаешь что? Забудь про море вообще. Опасная штука — это море. Давай лучше перенесем тебя на остров посреди озера!