Вот уже несколько лет Вайан и Тутти живут вдвоем — гордые одиночки в гуще пчелиного роя, каким является Бали. Они переезжают с места на места раз в пару месяцев, в зависимости от того, сколько удается заработать, страдая вечной бессонницей от тревоги, где им придется жить в будущем.
Они переезжают с места на места раз в пару месяцев, в зависимости от того, сколько удается заработать, страдая вечной бессонницей от тревоги, где им придется жить в будущем. Это особенно сложно, потому что каждый раз, когда Вайан переезжает, пациентам трудно ее отыскать (в основном это балинезийцы, которые сами сейчас переживают тяжелые времена). К тому же с каждым новым переездом Тутти вынуждена переходить в новую школу. Раньше она всегда была первой по успеваемости в классе, но после переезда скатилась и теперь лишь двадцатая из пятидесяти ребят.
В середине рассказа Тутти собственной персоной влетела в лавку, прибежав домой из школы. Девочке уже восемь лет, и она — мощный взрыв обаяния и фейерверк энергии. Бегло изъясняясь по-английски, эта юла (с крысиными хвостиками, тощая и взбудораженная) спросила, не хочу ли я пообедать, и Вайан спохватилась:
— Совсем забыла! Тебя же нужно покормить!
Мать с дочерью бросились на кухню и с помощью двух робких девчушек, что так и прятались там, через некоторое время соорудили обед, который оказался лучшим из того, что я ела на Бали.
Малышка Тутти вносила каждое блюдо, звонкоголосо объявляя, что же такое на тарелке, с сияющей улыбкой и вообще с таким торжественным видом, будто размахивает дирижерской палочкой.
— Сок куркумы, очищает почки! — объясняла она. — Морские водоросли — источник кальция! Салат с помидорами — много витамина D! Пряные травы ассорти — профилактика малярии!
— Тутти, где ты научилась так здорово болтать по-английски? — наконец не выдержала я.
— По книжке! — заявила Тутти.
— Мне кажется, ты очень умная девочка, — сообщила я.
— Спасибо! — просияла она и от радости исполнила импровизированный танец на месте. — Ты тоже очень умная девочка!
Обычно дети на Бали так себя не ведут. Здешние малыши тихие, вежливые, вечно прячутся за мамину юбку. Но Тутти не такая. Она — звезда. Ей лишь бы покрасоваться и поболтать.
— Я покажу тебе свои книжки! — пропела она и затопотала вверх по лестнице.
— Она хочет стать врачом для зверей, — сказала Вайан. — Как это по-английски?
— Ветеринаром.
— Точно. Ветеринаром. Столько всего спрашивает про животных, а я не знаю, что ответить. Может спросить: «Мам, если мне принесут больного тигра, надо ли сначала забинтовать ему зубы — вдруг укусит? Если заболеет змея и ей надо будет выпить лекарство, где же у нее рот?» Понятия не имею, откуда у нее такие вопросы. Надеюсь, она сможет поступить в университет.
Тутти слетела вниз по лестнице с охапками книг в руках и плюхнулась матери на колени. Вайан рассмеялась и чмокнула дочь, и вся грусть, вызванная воспоминаниями о разводе, вдруг испарилась с ее лица. Я наблюдала за ними и думала, что маленькие девочки, способные внушить своим матерям новый вкус к жизни, вырастают и становятся очень сильными женщинами. Проведя с Тутти всего полдня, я совершенно влюбилась в этого ребенка. И сочинила импровизированную молитву: «Господи, сделай так, чтобы однажды Тутти Нурийаси забинтовала зубы тысяче белых тигров!»
Мама Тутти меня тоже очаровала. Но я просидела в ее лавке уже несколько часов и решила, что пора уходить. В кафе зашли туристы, желающие, чтобы им подали ланч. Одна из туристок, хамоватая пожилая австралийка, громогласно поинтересовалась, не вылечит ли Вайан ее «жуткий запор». Я подумала: «Пой громче, птичка, чтобы все мы могли станцевать под твою песенку…»
— Я завтра приду, — пообещала я Вайан, — и опять закажу твой особый мультивитаминный ланч.
— Твое колено зажило, — сказала она. — Тебе очень быстро полегчало.
— Тебе очень быстро полегчало. Инфекции больше нет.
Она вытерла остатки зеленой травяной жижи, покрывавшей мою ногу, и слегка подергала колено, словно нащупывая что-то. Потом проделала то же со вторым коленом, закрыв глаза. Разомкнув веки, Вайан улыбнулась и произнесла:
— Я вижу по твоим коленям, что в последнее время у тебя не было секса.
— Как это видишь? Неужели потому, что они сдвинуты вместе? Вайан рассмеялась.
— Да нет же! Все дело в хряще. Он очень сухой. Гормоны от занятий сексом действуют как смазка для суставов. Давно не было секса?
— Года полтора.
— Тебе нужно найти хорошего мужчину. Я тебе помогу. Буду молиться в храме, чтобы ты встретила хорошего мужчину, потому что теперь ты моя сестра. А когда придешь завтра, я прочищу тебе почки.
— Хороший мужчина да еще и почечная чистка? Неплохое предложение.
— Прежде я никому не рассказывала о своем разводе, — проговорила она. — Но моя жизнь тяжела, очень сложна. Не понимаю, почему жить так трудно.
И тут я сделала странную вещь. Взяла руки целительницы в свои и сказала с совершенной убежденностью:
— Самое трудное уже позади, Вайан.
Я вышла из лавки, по необъяснимой причине дрожа, взбудораженная мощным предчувствием или импульсом, которому пока не в силах была найти ни определения, ни применения.
87
Мои дни естественным образом разделились на три части. Утро я провожу с Вайан в ее лавке: с ней мы смеемся и едим ланч. После обеда нахожусь у Кетута, старого лекаря: с ним мы разговариваем и пьем кофе. А вечером сижу в своем чудесном садике — в одиночестве с книгой или за разговором с Юди, который иногда заходит и играет на гитаре. Каждое утро, когда солнце восходит над рисовыми полями, я медитирую, а вечером, перед сном, беседую с четырьмя духовными братьями и прошу их позаботиться обо мне, пока я буду спать.