Лягушка посмотрела на Ринсвинда, который держал ее в ладонях, и задумчиво цапнула волшебника за палец. Двацветок хихикнул. Ринсвинд засунул лягушку в карман и сделал вид, что ничего не слышал.
— Все это очень человечно, но ради чего? — спросил Двацветок. — Все равно через час ее ждет та же участь.
— А ради того, — туманно ответил Ринсвинд и некоторое время молча вычерпывал воду.
В воздухе повисла водяная пыль, а течение стало таким сильным, что поднялись волны. Воздух и вода казались неестественно теплыми. Море было затянуто жаркой золотистой дымкой.
Рев зазвучал громче. В нескольких сотнях ярдов на поверхности показался кальмар, который превосходил размерами все, когда-либо виденное Ринсвиндом.
Щупальца чудовища бешено колотили по воде, пока оно опять не ушло в глубину. Что-то еще, громадное и, к счастью, не поддающееся опознанию, завывало в тумане. Стайка летучих рыб выпрыгнула в воздух, беспорядочно мелькая в облаке окаймленных радугой капель. Рыбешкам удалось преодолеть несколько ярдов, после чего они вновь упали в море и их затянуло водоворотом.
Мир приближался к Краю. Ринсвинд выронил ведро и схватился за мачту — навстречу летел ревущий, окончательный конец всего сущего.
— Я должен это увидеть… — заявил Двацветок, полупадая, полуныряя в сторону кормы.
Что-то твердое, неподатливое врезалось в корпус лодчонки, и она, развернувшись на девяносто градусов, боком устремилась к невидимому препятствию, однако тут же остановилась, и на палубу обрушился каскад холодной морской пены. Ринсвинд резко оказался в нескольких футах под поверхностью бурлящей зеленой воды. Он принялся было кричать, но вскоре подводный мир окрасился темным, звенящим пурпуром меркнущего сознания — волшебник начал тонуть.
Очнувшись, он обнаружил, что рот его заполнен обжигающей жидкостью. Он с усилием сглотнул, и раздирающая боль в горле мигом привела его в чувство.
В спину ему впивались доски днища, а над ним склонился Двацветок, чье лицо выражало глубокую озабоченность. Ринсвинд застонал и сел.
Это оказалось ошибкой. Край мира находился всего в нескольких футах от лодки.
За Краем, чуть ниже того уровня, с которого низвергался бесконечный Краепад, просматривалось нечто волшебное.
* * *
В бархатных сумерках примерно в семидесяти милях от Края, далеко за пределами досягаемости течения, бесцельно дрейфовало суденышко-дау. Его красные паруса, выдающие свободного работорговца, бессильно обвисли. Команда — та, что еще оставалась на борту, — кучковалась на передней палубе, окружив полупостроенный плот.
Капитан, коренастый человек с налокотными тюрбанами, характерными для уроженца Великого Нефа, совершил на своем веку множество путешествий, видел много странных народов и всевозможных диковинок, большую часть которых он впоследствии обратил в рабство или присвоил. Карьеру моряка он начал в Безводном океане, в сердце самой засушливой пустыни Диска[6]. Еще ни разу капитану не довелось испытать настоящий страх. Однако сейчас он был в ужасе.
— Я ничего не слышу, — шепнул он первому помощнику.
Помощник вгляделся в темноту.
— Может, оно упало за борт? — с надеждой предположил он.
Словно в ответ, с гребной палубы, расположенной у них под ногами, донеслись яростные удары и треск разлетающегося в щепки дерева. Матросы боязливо прижались друг к другу, потрясая топорами и факелами.
Но они не осмелились бы пустить оружие в ход — даже если бы Чудище бросилось на них. Прежде чем моряки успели постичь его ужасную натуру, несколько человек опрометчиво напали на него с топорами. Чудище на время отвлеклось от целеустремленного обыскивания судна и либо повыкидывало их за борт, либо… сожрало живьем? Капитан не знал, к какому варианту следует склониться. Тварь выглядела как обычный деревянный сундук. Может, чуть покрупнее размерами, но не настолько огромная, чтобы сразу вызвать подозрения. Иногда она казалась заполненной чем-то типа старых носков и всякого разного барахла, а иногда — капитан вздрогнул — она, похоже… у нее, похоже… Капитан попытался не думать об этом. Но людям, выкинутым в море, повезло куда больше, чем тем, кого Чудище схватило. Он попытался не думать об этом. У Чудища были зубы, зубы, похожие на белые деревянные надгробные плиты, и язык, багровый, как красное дерево…
Он попытался не думать о зубах. Ничего не получилось.
Тогда он с горечью дал себе одно обещание. Последний раз он спасает этих неблагодарных утопающих. Сам он всегда считал, что уж лучше угодить в рабство, чем пойти на корм акулам.
Сам он всегда считал, что уж лучше угодить в рабство, чем пойти на корм акулам. Но потом эта парочка сбежала, а когда команда попыталась заглянуть в принадлежавший им здоровенный сундук… Кстати, как эти типы оказались посреди спокойного океана, сидючи верхом на большом сундуке? Одним словом, когда матросы сунулись в сундук, тот взял и откусил… Капитан еще раз попытался не думать об этом. Хотя интересно, что начнется, когда эта чертова хреновина поймет, что ее хозяина нет на борту?
— Плот готов, капитан, — сказал первый помощник.
— В воду его, — гаркнул капитан и крикнул: — Всем на плот! — и проорал: — Пожечь судно!