Впрочем, это не разрешило проблему тех регионов Диска, которые во время войны пострадали от прямого попадания заклятий. Магия постепенно растворялась.
Магия постепенно растворялась. В течение долгих тысячелетий высвобождались при ее распаде мириады субастральных частиц. Реальность под действием частиц существенно исказилась…
Ринсвинд, Двацветок и Хрун уставились на монету.
— Точно, ребро, — сказал Хрун. — Впрочем, ты же волшебник. И что тут такого?
— Я не занимаюсь… подобными чарами.
— То есть не можешь.
Ринсвинд начисто проигнорировал это замечание.
— Попробуй еще раз, — предложил он.
Хрун вытащил пригоршню монет.
Первые две приземлились обычным образом. Четвертая тоже. Третья упала на ребро и осталась так стоять. Пятая превратилась в маленькую желтую гусеницу и резво уползла. Шестая, взлетев над головами, с резким «чпок!» исчезла. Мгновение спустя послышался тихий раскат грома.
— Эй, это ж было серебро! — завопил Хрун, вскакивая на ноги и вглядываясь в небо. — Ну-ка верни ееl
— Я понятия не имею, куда она подевалась, — устало произнес Ринсвинд. — Может быть, она все еще набирает скорость. Во всяком случае, те, с которыми я экспериментировал сегодня утром, так и не вернулись.
Хрун упорно пялился в небо.
— Что? — спросил Двацветок.
Ринсвинд вздохнул. Этого вопроса он и боялся.
— Мы забрели в зону с сильным магическим индексом, — объяснил он. — Не спрашивайте меня, как. Когда-то, давным-давно, здесь возникло по-настоящему мощное магическое поле, и мы ощущаем на себе его последствия.
— Вот именно, — подтвердил проходящий мимо куст.
Голова Хруна дернулась вниз.
— Значит, это одно из тех самых мест? — осведомился он. — Надо мотать!
— Правильно, — согласился Ринсвинд. — Если мы вернемся по собственным следам, то, глядишь, уберемся с миром. Примерно раз в милю будем останавливаться и подбрасывать монету.
Он поспешно поднялся на ноги и принялся запихивать вещи в седельные сумки.
— Что? — спросил Двацветок.
Ринсвинд остановился.
— Послушай, — рявкнул он. — Только не спорь. Поехали!
— С виду здесь все нормально, — не унимался Двацветок. — Да, народу вокруг не видно, ну так это…
— Да, — сказал Ринсвинд. — Странно, не правда ли? Поехали!
Высоко в небе раздался звук, похожий на хлопок от удара кожаным ремнем по мокрому камню. Над головой у Ринсвинда промелькнуло нечто стеклянистое и нечеткое, над костром поднялось облако золы, а свиная туша снялась с вертела и стрелой взмыла в небо.
Качнувшись в сторону, чтобы не врезаться в купу деревьев, туша выровнялась, с ревом описала вокруг путников тугую петлю и понеслась к Пупу, оставляя за собой дорожку горячих капель свиного жира.
— И что они? — спросил старик.
Девушка глянула в свое волшебное зеркало.
— Удирают что есть мочи в направлении Края, — доложила она. — Кстати, сундук на ножках бежит за ними.
Старик хмыкнул — от стен темного и пыльного склепа отразилось неприятное эхо.
— Груша разумная, — заявил он. — Замечательно. Да, думаю, нам следует его заиметь. Пожалуйста, позаботься об этом, дорогуша. И не затягивай, они ведь могут выйти за пределы действия твоей силы.
— Замолчи! Иначе…
— Иначе что, Льесса? — поинтересовался старик. Сверху на него падал тусклый свет, и в позе старца, в том, как он обмяк в каменном кресле, присутствовало нечто очень необычное. — Если помнишь, один раз ты меня уже убила.
Она фыркнула и поднялась на ноги, пренебрежительно отбросив за спину рыжие с золотистым отливом волосы. Льесса Червмастер производила умопомрачительное впечатление. К тому же одежду она не признавала, если не считать пары сущих лоскутков легчайшей кольчуги и сапог для верховой езды из переливчатой драконьей кожи.
Из одного сапога торчал хлыст, необычность которого заключалась в том, что он был длиной с копье, а наконечник его покрывали крошечные стальные шипы.
— Не беспокойся, я с ними справлюсь, — холодно заявила она.
Неясная фигура, казалось, кивнула или, по меньшей мере, заколыхалась.
— Ты всегда так говоришь.
Льесса фыркнула и зашагала к выходу из зала.
Отец даже не потрудился проводить ее взглядом. Во-первых, он был мертв уже три месяца, и глаза его пребывали не в лучшем состоянии. А во-вторых, зрительные нервы волшебника пятнадцатой категории, пусть даже мертвого, приспосабливаются видеть уровни и измерения, далекие от повседневной реальности, и вследствие этого не совсем пригодны для наблюдения за простыми земными делами (пока волшебник был жив, его зрачки казались фасетчатыми и до жути похожими на глаза насекомых). Кроме того, в настоящее время маг был заключен в узком пространстве между миром живых и мрачной тенью Смерти, и его взору открывалась вся Причинно-Следственная Связь целиком. Вот почему, если не считать слабой надежды на то, что сегодня его несносная дочурка наконец-то свернет себе шею, он не стал прибегать к своим незаурядным способностям, чтобы побольше разузнать о трех путешественниках, которые отчаянным галопом неслись к границам его владений.
В нескольких сотнях ярдов от мертвого волшебника его дочь в сопровождении полудюжины всадников спускалась по выщербленным ступеням в полое чрево горы. Льесса пребывала в странном расположении духа. Похоже, у нее появился шанс… Может, это и есть ключ к выходу из тупика, ключ к трону Червберга. Разумеется, трон этот по праву принадлежал ей, но, согласно традиции, считалось, что править Червбергом может только мужчина. Это раздражало Льессу. Когда же в ней полыхала ярость, Сила изливалась намного более мощным потоком и драконы выходили особенно крупными и злобными.