— Заходи, молодой человек, — произнес дребезжащим старческим голосом сидящий.
Двацветок шагнул вперед. Фигура в кресле, насколько он разглядел в сумрачном свете, принадлежала человеку, но в ее неуклюжей позе присутствовало нечто очень жуткое. Двацветок только порадовался тому, что из-за царящего здесь полумрака фигуру видно не очень четко.
— Я, знаешь ли, мертв, — донесся непринужденный голос из того места, которое, как надеялся турист, являлось головой. — Полагаю, это заметно.
— Гм, — сказал Двацветок. — Да.
Он попятился назад.
— Это очевидно, не так ли? — согласился голос. — А ты, вероятно, Двацветок? Или это случится позже?
— Позже? — переспросил Двацветок. — Позже чем что?
Голос его сам собой затих.
— Понимаешь ли, — сказал голос, — одно из преимуществ пребывания в мертвом состоянии заключается в том, что ты высвобождаешься из пут Времени. Поэтому я одновременно вижу то, что случилось, и то, что случится. А еще мне теперь точно известно, что Времени как такового не существует.
— По-моему, это совсем не плохо, — вставил Двацветок.
— Ты правда так думаешь? Представь себе, что каждое мгновение начинает вдруг казаться и отдаленным воспоминанием, и неприятным сюрпризом. Тогда ты поймешь, что я имею в виду. Во всяком случае, я вроде бы припоминаю, что собирался тебе сказать. Или я уже все сказал? Кстати, очень красивый дракон. Или я опять не вовремя влез?
— Да, дракон ничего. Он просто взял и появился, — объяснил Двацветок.
— Появился? — переспросил голос. — Ты его вызвал!
— Да, ну, в общем, я всего-навсего…
— Ты обладаешь Силой!
— Я всего-навсего подумал о нем.
— Сила в том и состоит! Я уже сказал тебе, что я — Грейша Первый? Или это потом? Прости, я еще не успел разобраться, что за чем следует. В общем, да — Сила. Она, знаешь ли, вызывает драконов.
— Кажется, ты мне это уже говорил, — заметил Двацветок.
— В самом деле? У меня было такое намерение, — подтвердил покойник.
— Но при чем тут Сила? Я думал о драконах всю свою жизнь, однако они не появлялись.
— Видишь ли, суть дела такова: в том смысле, который вкладываешь в них ты, драконы никогда не существовали. Хотя, надо признаться, что я тоже заблуждался на этот счет, пока меня не отравили. Как ты догадываешься, я говорю о благородных драконах, драко нобилис. Болотные драконы, драко вульгарис, — это низменные существа, не заслуживающие нашего внимания. Настоящие драконы — настолько изысканные и утонченные создания, что они только в том случае обретут форму, если их породит на свет в высшей степени искусное воображение.
Мало того, это воображение должно попасть в место, которое было бы обильно насыщено магией, что помогает ослабить стены между мирами видимого и невидимого. Тогда драконы, так сказать, прорываются через барьеры и отпечатываются на матрице возможностей нашего мира. Когда я был жив, у меня это здорово получалось. Я мог вообразить до пятисот драконов зараз. А вот Льесса, самая способная из моих детей, едва ли может представить пятьдесят довольно невзрачных тварей. Вот вам и прогрессивное образование. На самом деле она в них не верит. Вот почему ее драконы несколько скучноваты, в то время как твой почти так же хорош, как некоторые из порождений моего воображения. Одним словом, отрада для усталых очей, хотя вряд ли сейчас стоит поминать мои глаза.
— Ты все время повторяешь, что ты мертв… — торопливо перебил Двацветок.
— Ну и что?
— Ну, мертвые, э-э, они обычно не столь разговорчивы. Как правило.
— Я был исключительно могущественным волшебником. Но моя дочь-таки отравила меня. Это общепринятый метод престолонаследия в нашей семье. Однако… — Труп вздохнул. То есть в воздухе в нескольких футах над телом раздался вздох. — Однако вскоре стало очевидным, что ни один из троих моих детей не обладает достаточной силой, чтобы одолеть конкурентов и взять власть над Червбергом. Крайне неудовлетворительное положение. В таком государстве, как наше, должен быть один правитель. В общем, я решил неофициально побыть в живых еще немножко, что, разумеется, невероятно раздражает моих наследников. Но я не позволю похоронить себя, пока на престол не взойдет кто-то один.
Послышался омерзительный сипящий звук. Двацветок решил, что этот сип должен означать смешок.
— Стало быть, нас похитил кто-то из твоих наследников? — уточнил он.
— Льесса, — ответил голос мертвого волшебника. — Моя дочь. Понимаешь, она обладает наибольшим могуществом. Драконы моих сыновей не успевают пролететь и нескольких миль, как начинают таять.
— Таять? Я и в самом деле заметил, что зверь, на котором мы прибыли, просматривался насквозь, — сказал Двацветок. — Я еще подумал, что это немножко необычно для дракона.
— Конечно, — подтвердил Грейша. — Сила действует только поблизости от Червберга. Обратно-квадратичный закон. По крайней мере, мне кажется, что он тут замешан. Чем дальше драконы отлетают от горы, тем прозрачнее становятся. Иначе моя маленькая Льесса уже правила бы всем миром — насколько я ее знаю. Но не буду тебя задерживать. Полагаю, ты захочешь спасти своего друга.
Двацветок разинул рот.
— Хруна? — изумился он.
— Нет, не этого. Тощего волшебника. Мой сын Льо!рт пытается разрубить его на куски. Честно признаться, я пришел в искреннее восхищение от того, как ты его спас. То есть спасешь.