Винная чаша на мгновение зависла в воздухе, после чего с грохотом свалилась на ступеньки. Из нее пролилась всего лишь одна капля.
Это произошло потому, что дракон Девятьстеблей, мягко обхватывая Хруна когтями, синхронизировал его телесные ритмы со своими. Поскольку измерение воображения устроено куда сложнее, чем измерения пространства и времени, которые, в сущности, еще очень молоды, результатом этого действия стало немедленное превращение неподвижно стоящего и сладострастного Хруна в Хруна, движущегося вбок со скоростью восемьдесят миль в час. Причем без каких бы то ни было последствий, если не считать нескольких потраченных впустую глотков. Другим результатом было то, что Льесса, завопив от ярости, вызвала своего дракона. Как только золотистое животное материализовалось перед ней, она, позабыв о платье, в чем мать родила вскочила дракону на спину, выхватила у одного из стражников арбалет и взмыла в воздух. Остальные всадники гурьбой бросились к своим «скакунам».
Хранитель Традиций, наблюдая за происходящим из-за колонны, куда предусмотрительно ускользнул во время безумной свалки, случайно натолкнулся на летающие между измерениями отголоски теории, которая как раз сейчас проклевывалась в мозгу одного доисторического психиатра из прилегающей вселенной. Утечка из измерений шла в обоих направлениях, и психиатр в этот момент увидел обнаженную девушку верхом на драконе. Хранитель улыбнулся.
— Спорим, она его не поймает? — сказал прямо у него над ухом Грейша. В голосе покойного правителя шуршали черви и скрипели двери могильных склепов.
Хранитель закрыл глаза и с усилием сглотнул слюну.
— Я думал, что господин уже находится в Царстве Ужаса, — кое-как выговорил он.
— Я волшебник, — заявил Грейша.
— Я волшебник, — заявил Грейша. — За волшебником должен явиться сам Смерть. А его, ха-ха, похоже, нет поблизости…
— ПОШЛИ, ЧТО ЛИ? — спросил Смерть.
Он восседал на белой лошади, лошади из плоти и крови, но о багровых глазах и пышущих жаром ноздрях. Смерть протянул костлявую руку, вынул душу Грейши из воздуха, скатал ее, превратив в точку режущего глаз света, и жадно проглотил.
Лошадь, получив удар шпорами, яростно взвилась в воздух, рассыпая из-под копыт сверкающие искры.
— Лорд Грейша! — прошептал старый Хранитель Традиций, вокруг которого заколыхалась вселенная.
— Это было нечестно, — донесся до него голос волшебника, превратившийся в частичку звука, которая быстро исчезала в бесконечных черных измерениях.
— Господин… на что похож Смерть? — с дрожью в голосе вопросил старик.
— Когда я исследую это до конца, то дам тебе знать, — послышалось в легчайшем дуновении ветерка.
— Спасибо, — пробормотал Хранитель Традиций. Тут ему в голову пришла одна мысль: — Но прошу вас, только не ночью, — добавил он.
— Шуты проклятые! — взвизгнул Хрун со своего посадочного места на передних когтях дракона.
— Что он сказал? — заорал Ринсвинд.
Дракон в это время рассекал воздух, стремительно набирая высоту.
— Я не расслышал! — проревел Двацветок, но и его голос унесло порывом ветра.
Воспользовавшись тем, что Девятьстеблей слегка накренился, турист посмотрел вниз, на маленький игрушечный волчок, в который превратился могущественный Червберг, и увидел поднимающийся рой драконов. Крылья Девятьстеблей молотили и пренебрежительно отбрасывали в сторону ненужный воздух, который становился все более и более разреженным. У Двацветка в третий раз заложило уши.
Возглавлял погоню золотистый дракон. И на нем кто-то сидел.
— Эй, как ты там? — окликнул Ринсвинд. Ему пришлось несколько раз наполнить легкие процеженным воздухом, чтобы слова вышли наружу.
— Я мог бы стать правителем, но нет, вам, шутам гороховым, обязательно понадобилось прилететь и… — Хрун задохнулся, потому что ледяная атмосфера выдавила жизнь даже из его могучей груди.
— Что творитс-с-ся с вос-сдухом? — пробормотал Ринсвинд. Перед его глазами замелькали голубые огоньки.
— Унк, — вякнул Двацветок и отключился.
Дракон исчез.
В течение нескольких секунд трое приятелей продолжали лететь вверх. Двацветок и волшебник являли собой весьма странную картину, сидя друг за другом с растопыренными поверх чего-то несуществующего ногами. А потом то, что принималось на Диске за силу тяжести, оправилось от удивления и предъявило свои права.
В этот самый момент дракон Льессы стрелой промчался мимо, и Хрун тяжело «придраконился» ему на шею. Льесса нагнулась над героем и поцеловала его.
Эта деталь осталась незамеченной для Ринсвинда, который падал вниз, упорно хватаясь за пояс Двацветка. Диск казался пришпиленной к небу небольшой круглой картой. По нему нельзя было сказать, что он движется, но Ринсвинда это не обмануло. Мир летел на него, словно гигантский торт с кремом.
— Очнись! — заорал он, перекрывая рев ветра. — Драконы! Думай о драконах!
Вокруг захлопали крылья — это они камнем пронеслись сквозь стаю преследующих их бестий, оставив ее наверху и позади. Драконы закричали и закружились по небу.
Двацветок ничего не ответил. Ринсвиндов балахон бился на ветру, хлопал по маленькому туристу, но тот упорно отказывался приходить в себя.
«Драконы», — в панике подумал Ринсвинд. Он попытался собраться с мыслями и представить себе схожего с живым дракона. «Если уж он смог, — думал волшебник, — то у меня тем более получится».
Но ничего не получалось.
Диск увеличился в размерах — окутанный вихрем облаков круг медленно, но верно приближался к их ногам.