Ответ: скорее всего нет.
Так какого черта я должен стреляться с этим неплохим парнем? Почему я должен придерживаться идиотских правил? Что мешает мне наплевать на них, также как я наплевал на большинство правил по которым живет эта мешанина из рас и обычаев, называемая нашей федерацией?
Мостовая была вымощена каким-то странным, голубоватого цвета камнем, слегка похрустывавшим под подошвами моих ботинок. До этого я не обращал никакого внимания на этот хруст, а теперь вдруг обратил, и он мне не понравился. Что-то было в нем неестественное, неправильное, словно бы по мостовой был рассыпан тонкий слой невидимого попкорна.
И почему-то это хруст здорово действовал мне на нервы.
Может быть, потому, что мне сейчас придется драться не на жизнь а на смерть, причем, только из-за того что какому-то толстосуму не захотелось терять часть своих доходов?
Вот ведь как интересно получается… Бегал я это бегал, и все казалось мне что я свободен, и могу распоряжаться собой так как захочу.
Причем, как я думал до недавнего времени, для этого мне и надо то всего лишь обладать необходимой ловкостью, умом и жаждой независимости.
Ну конечно, за мной еще охотились стражи порядка, но удрать от них мне удавалось. До тех пор, пока я не провернул эти операцию с личинками, в результате которой у меня в кармане оказалась сумма, вполне достаточная для того, чтобы покончить со своим опасным ремеслом.
Причем, и делов-то осталось немного. Слетать на планету невинных удовольствий, и купить симбиота, да не такого какой у меня сейчас, а классом повыше, с большим набором способностей, среди которых, между прочим, возможность изменять при желании внешность. После этого я мог устроиться на какой-нибудь тихой планетке и жить — поживать в свое удовольствие, не заботясь о добывании средств для пропитания, поскольку…
— Вот сюда, — сказал кабланды. — Не волнуйся, сейчас будем на месте.
Я пожал плечами.
Волноваться? С каких это веников? Бывал я в переделках и похуже. Сейчас кто-то из нас двоих умрет, а кто-то останется в живых. Всего — навсего. Вот только не хочется убивать этого мыслящего из-за того, что судьба, которой видимо крайне надоели мои прыжки, наконец-то решила взять меня за манишку и доказать мне что настоящей свободы не существует.
Или, все-таки она ошибается? Кто мешает мне не убивать кабланды? Наверняка, достаточно будет всего лишь прострелить ему плечо.
Чем не мысль?
Кабланды свернул за угол какого-то дома, представлявшего из себя почти правильный черного цвета куб. Я не мог даже предположить, мыслящим какой расы он может принадлежать. Да и какое это сейчас имело значение? Главное — этот куб не имел окон, а стало быть, его обитатели нас наверняка не увидят. Если конечно, именно сейчас им почему бы то ни было не взбредет в голову прогуляться.
Мы прошли еще с десяток шагов и кабланды заявил:
— Здесь. Подходит тебе этом место?
Я огляделся.
О, да. Это место мне подходило.
Сзади меня остался узкий переулок, в котором на данным момент не было ни одной живой души. Слева был тот самый дом в виде черного квадрата, справа высокий и очень длинный забор, из толстых бетонных плит, очевидно, ограждающий дом какого-то мыслящего прилетевшего с планеты на которой повышенная гравитация. Передо мной был пустырь, кое-где усеянный чахлыми кустиками местного растения здорово напоминающего смородину. За пустырем начинался ряд однообразных домов, являющихся упрощенными и значительно уменьшенными копиями здания космопорта, явно принадлежащих уже к городу аборигенов.
Милое местечко, причем, наверняка, видевшее уже не один подобный поединок.
В самом деле, почему бы и нет? Место словно специально было создано для выяснения отношений с помощью оружия, а также без помощи оного.
Кабланды отошел от шагов на пятнадцать. Теперь он оказался в самом центре пустыря.
— Ну так как, начнем? — довольно зловещим тоном спросил он, повернувшись ко мне лицом.
— Начнем, — сказал я. — Каковы правила?
— Поскольку кольт является оружием которым пользовались в основном на Земле, причем в давние времена, я навел кое-какие справки. Как оказалось, правила поединка на кольтах просты. Противники стоят лицом друг к другу, на некотором произвольном расстоянии. Потом по сигналу выхватывают оружие и начинают стрелять друг в друга. Выигрывает тот, кто остается в живых.
Сказав это, кабланды улыбнулся.
Когда-то, давным-давно, и очень непродолжительное время, я был женат.
Противники стоят лицом друг к другу, на некотором произвольном расстоянии. Потом по сигналу выхватывают оружие и начинают стрелять друг в друга. Выигрывает тот, кто остается в живых.
Сказав это, кабланды улыбнулся.
Когда-то, давным-давно, и очень непродолжительное время, я был женат. Улыбка кабланды напомнила мне улыбку собственной тещи, в тот день когда она заявила что ее дочь больше не желает знать такого безответственного, самовлюбленного, ничтожного, жалкого, лишенного будущего, неряшливого и глупого сукиного сына как я.
«Итак, первую пулю я всажу ему в правое плечо, — решил я. — А потом надо попасть ему в ногу, чтобы он упал. Наверное этого хватит.»