— Чего еще? — спросил он, быстро захлопывая книгу. — Что вам нужно?
— Поговорить с тобой, Перси, — сказал я. — Вот и все.
Однако по нашим лицам он понял, что мы явились вовсе не только поговорить, поэтому вскочил и бросил-ся — почти бегом — к открытой двери в помещение склада. Он подумал, что мы пришли рассчитаться с ним и надавать оплеух.
Харри отрезал ему путь к отступлению и стал Вт дверях, сложив на груди руки.
— А ну! — Перси повернулся ко мне в тревоге, но стараясь не показывать ее. — Что это еще?
— Не спрашивай, Перси. — Я думал, что все пройдет нормально, я буду в норме, раз уж мы начали эту безумную аферу, но что-то не получалось. Я не верил, что делаю это. Словно в плохом сне. Мне все казалось, что вот-вот жена разбудит меня и скажет, что я стонал во сне. — Лучше, если ты с этим смиришься.
— А что у Ховелла за спиной? — срывающимся голосом спросил Перси, поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть Брута.
— Ничего.
— Ну, это, я думаю… — Брут вытащил смирительную рубашку и помахал ею у бедра, словно матадор мулету перед броском быка.
Перси вытаращил глаза и рванулся. Он хотел бежать, но Харри схватил его за плечи, и получился лишь рывок.
— Отпустите меня? — закричал Перси, пытаясь вырваться из рук Харри, — но тщетно. Харри был тяжелее фунтов на сто, и мускулы у него, как у лесоруба, однако у Перси хватило сил протащить Харри почти до середины комнаты и смять неприятный зеленый ковер, который я все собирался заменить. На секунду я даже подумал, что он вырвет Харри руку, ведь страх может прибавить сил.
— Успокойся, Перси, — сказал я. — Будет легче, если…
— Перестань успокаивать меня, невежа, — завопил Перси, дергая плечами и пытаясь высвободить руки. — Оставьте меня! Все! Я знаю людей! Больших людей! Если вы не перестанете, вам всем придется отправиться в Южную Каролину за тарелкой супа на общественной кухне!
Он опять рванулся вперед и ударил бедром по моему столу. Книга, которую он читал — «Уход за душевнобольными в лечебницах», подскочила, и из нее выпала спрятанная внутри маленькая брошюрка. Неуди-вительно, что Перси глядел виновато, когда мы вошли. Это были не «Последние дни Содома и Гоморры», а книжечка, которую мы иногда давали сексуально озабоченным узникам за хорошее поведение. Я уже упоминал о ней, по-моему, маленькая книжечка комиксов, где Олив Ойл спала со всеми, кроме малыша Свит Пи.
Мне показалось печальным, что Перси в моем кабинете изучал такую примитивную порнушку, Харри тоже глядел с отвращением, насколько я мог видеть его из-за напряженного плеча Перси, а Брут залился смехом, и это вывело Перси из борьбы на какое-то время.
— Ах, Перси, — произнес он. — Что скажет мама? Что по этому поводу скажет губернатор?
Перси густо-густо покраснел.
— Заткнитесь. И оставь маму в покое.
Брут передал мне смирительную рубашку и приблизил лицо вплотную к Перси.
— Конечно. Просто будь хорошим мальчиком и вытяни ручки.
Губы Перси дрожали, а глаза блестели слишком ярко. Он был готов вот-вот расплакаться.
— Не буду, — сказал он детским дрожащим голосом, — и вы меня не заставите. — Потом стал громко звать на помощь. Харри моргнул мне, я ответил тем же. Если и был момент, когда все дело могло рухнуть, так именно тогда. Но Брут так не считал. Он никогда не сомневался. Он зашел за спину Перси, стал плечом к плечу с Харри, который все еще держал руки Перси у него за спиной. Брут поднял руки и взялся за уши Перси.
— Прекрати орать. Если не хочешь получить пару самых уникальных чайниц в мире.
Перси перестал кричать о помощи и просто стоял, дрожа и глядя вниз на обложку комиксов, где Попай и Олив забавлялись в такой позе, о которой я только слышал, но ни разу не пробовал. «О Попай!» — написано было в шарике над головой Олив. «Оп-оп-оп-оп», — красовалось над головой Попая. Он еще и трубку курил при этом.
— Вытяни руки, — приказал Брут, — и хватит валять дурака. Делай, как говорят.
— Не буду, — упорствовал Перси. — Не буду, и вы меня не заставите.
— Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, — сказал Брут, хлопнул по ушам Перси и стал крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты, которая готовит так, как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и удивления — я бы многое отдал, чтобы этого не слышать. В его крике звучали не только боль и удивление, в нем было понимание. Впервые за свою жизнь Перси вдруг осознал, что ужасные вещи случаются не только с другими людьми, у которых нет родственника-губернатора. Я хотел сказать Бруту, чтобы он перестал, но, конечно же, не мог. Мы зашли слишком далеко. Все, что я мог, это напомнить себе, что Перси провел Делакруа через одному Богу известно какие муки просто потому, что Делакруа посмеялся над ним. Однако это не утешало. Возможно потому, что я создан иначе, чем Перси.
— Протяни сюда ручки, милый, — попросил Брут, — иначе получишь еще.
Харри уже отпустил юного мистера Уэтмора. Всхлипывая, как маленький, со слезами, уже бегущи-ми по щекам. Перси вытянул руки перед собой, как лунатик в кинокомедии. Я в мгновение ока надел на них рукава смирительной рубашки и едва успел натянуть рубашку на плечи Перси, как Брут отпу-стил его уши и схватил завязки на манжетах. Он обкрутил руки Перси крест-накрест, так что они теперь были крепко прижаты к груди. Харри тем временем застегнул застежки на спине и завязал завязки. После того, как Перси сдался, вся операция заняла не более десяти секунд.