Нужно сказать, что в период колонизации Самбараваджи небесные не стали изобретать велосипед. Осознав, что лихим ментальным наскоком планету не завоюешь, а силовыми методами популярности не добьешься, да еще и ввяжешься в затяжную партизанскую войну, мятежники применили старый как мир способ, сворованный ими у американских колонистов и русского Ермака. Вместо того чтобы воевать с коренным населением, мятежники просто споили маммидов. А затем, по пьянке, вбили аборигенам в башку мысль о том, что они сами, дескать, хорошие существа, а все остальные — зубоскалово дерьмо. И маммиды, не отведавшие до сих пор «огненной воды», слепо пошли за своими искусителями.
Вот с тех самых пор аборигены за глоток водки были готовы хоть головой в колодец. Этим и воспользовался Хаарм, взвинтив цены на алкоголь до таких запредельных высот, что любой бутлегер на Земле, подсчитав полученную небесным прибыль, с горя бы удавился четыре раза подряд!
А вот Насан и вовсе купался в лучах славы. Вернувшись вечером к «тарелке» в сопровождении целой толпы аборигенов, потомок славного рода Бубрулов устроил около корабля настоящий митинг, во всех красках расписывая столь великое для Самбараваджи событие, как первое за всю историю планеты пленение зубоскала. Людей маммид, естественно, не забывал да и деду?наставнику отдавал должное, но послушать его, так получалось, что, не участвуй Насан в поимке, зубоскал минимум всех бы сожрал живыми. И не поперхнулся бы.
«Икс?ассенизаторы», бесконечно «благодарные» маммиду за такую бесподобную рекламу, поначалу терпеливо ждали, когда Насан наговорится и вернется в «тарелку». Однако потомок рода Бубрулов ни на минуту не замолкал, и Шныгин вынужден был пригласить его на корабль, используя всю мощь громкоговорителя. Насан поклонился благодарным слушателям и пошел на зов. Но, увидев в шлюзе «счастливые» физиономии Пацука и Кедмана, резко изменил намерения и вернулся к своим соплеменникам. С тех самых пор его и калачом нельзя было в «тарелку» заманить, хотя и сбежать маммид не пытался. Вот и ждал его Кедман, надеясь, что толпа от восторга не разорвет Насана на сувениры, дабы оставить землянам возможность самим потешиться над его бренным телом.
Маммиды за стенами «тарелки» то ревели от восторга после очередной реплики Насана, то распевали какие?то национальные песни, больше похожие на брачный зов индийского слона, то возносили «герою?охотнику» хвалебные речи, а иногда начинали скандировать, требуя показать им пойманного зубоскала. Именно во время таких воплей Сара Штольц и вышла в переходный отсек, дабы сменить капрала. Услышав, что именно орут аборигены, девушка на секунду застыла в дверях, а затем бросилась назад, оставив удивленного таким поступком Кедмана в одиночестве.
— Сергей, я, кажется, знаю, что нам нужно делать! — заявила разведчица, врываясь в рубку.
— Ты хочешь сказать, что для создания атмосферы праздника аборигенам не хватает стриптиза в твоем исполнении? — не сдержался от язвительности Пацук.
Сара только обожгла его уничтожающим взглядом, но отвечать не стала.
— Я знаю, как заставить зубоскала сотрудничать с нами, — твердо заявила она Шныгину, перестав обращать на Миколу внимание. Тот насупился.
— И что ты предлагаешь? — поинтересовался старшина и, когда Штольц изложила свой план, спросил: — А тебе не кажется, что это слишком рискованно?
— Нет, думаю, мы справимся, — ответила девица и ехидно улыбнулась Пацуку. — Правда ведь, милый?
Микола поперхнулся, а старшина заржал, глядя на вытянутую физиономию потомка запорожцев. А затем, не дожидаясь, пока есаул начнет комментировать его поведение, повернулся и пошел в каюту, где содержался зубоскал. Открыв дверь, старшина замер на пороге, глядя на серебристо?голубого зверя, застывшего в вызывающей позе.
— Итак, я слушаю, — тоном университетского профессора, принимающего у нерадивого студента экзамен, поинтересовался зубоскал.
— Ты свободен, — спокойно ответил старшина.
— Не понял, — оторопел зверь, явно отказываясь верить своим ушам.
— Свободен, говорю, блин! — рявкнул Шныгин. — Ты уже всех достал своими воплями, так что можешь проваливать на все четыре стороны. Исчезни, еври бади. Ты нам не нужен, тем более что мы и без тебя уже узнали все, что хотели. Вали! — Старшина сделал шаг в сторону, освобождая зубоскалу путь, но тот, вместо того чтобы броситься наутек, попятился к стене.
Вали! — Старшина сделал шаг в сторону, освобождая зубоскалу путь, но тот, вместо того чтобы броситься наутек, попятился к стене.
— Эй! Эй, эй!! Мы так не договаривались!!! — испуганно завопил зверь.
— А мы никак с тобой не договаривались, — отрезал Шныгин. — Ты сказал, что не будешь с нами говорить, еври бади, так можешь и не говорить. Ты нам не нужен, а в таксисты мы не нанимались. Поэтому, если хочешь уйти, иди.
— Так там же эти… дикари! — возмутился зубоскал. — Нет уж, я к ним не пойду. Либо вы меня отвезете назад, либо я из этого помещения не выйду.
— Ты так думаешь? — удивился Шныгин и схватил полутораметрового зверя за холку. — А кто тебя, блин, будет спрашивать?
Кедман, придерживавший внешнюю дверь переходного отсека на тот случай, если аборигены озвереют от наглости Хаарма и тот будет вынужден срочно бежать с поляны, обернулся на шум открывающихся внутренних створок. Привыкший никому и ничему не доверять, капрал поначалу почти все свое внимание уделял толпе аборигенов, наблюдая за расходящимися створками вполглаза. Однако то, что предстало его взору, было настолько ошеломляющим, что Джон на секунду забыл о всякой осторожности и выработанной за годы службы привычке иметь глаза на затылке. Застыв, как памятник Ильичу, капрал удивленно таращился на Шныгина, вытащившего в тамбур упиравшегося и визжащего зубоскала.