И Олег шагнул.
— Держите его! — Пальцы, уже почти разжавшиеся у локтей, снова сомкнулись, рванули Середина обратно. — Что случилось, чужеземец?
— Глупый вопрос, Раджаф. Ты попытался меня убить.
— Нет, чужеземец, это неправда. Это ты захотел сам себя убить. Ты забываешь, с кем говоришь, жалкий смертный. Я вижу тебя насквозь. Сперва ты испугался. Но потом что-то обрадовало тебя, и ты встретил перевоплощение с облегчением и готовностью.
— Тебе-то какая разница?
— Смерть — это твое наказание, чужеземец. Наказание не должно доставлять радости. Если сейчас ты желаешь умереть, я подожду той минуты, когда тебе захочется жить. Так будет справедливо. Вангьял, отведи его обратно.
Роксалана встретила Олега внизу, у ступеней, тут же схватила за руку:
— Ты почему меня бросил? Куда ушел? Ты знаешь, тут все какое-то… странное. А чего он от тебя хотел?
— Я хотел спросить тебя, милая девушка, — остановился сбоку от гостьи колдун, — ты запомнила место, где Аркаим проводил с тобой обряды жертвоприношения?
— Кто? Какие обряды? — не поняла кудряшка.
— Я хочу знать, в каком именно месте тебя лишили девственности и где Аркаим брал твою кровь?
— Да пошел ты со своими вопросами! — возмутилась Роксалана. — Не твое собачье дело, с кем и когда у меня что-то было!
— Ты не желаешь мне отвечать, смертная? — сухим, нехорошим голосом спросил Бодхисатва.
— Засунь свои вопросы себе in rectum!
— Так… — Колдун явно не понял, что именно ему сказали, но ощутил, что его оскорбили в очередной раз. — Вангьял!
Монахи тут же схватили за локти Середина, обошли девушку и сцапали заодно и ее.
— Вангьял, принеси мед!
— Ты чего затеял, старый пердун? — дернулся Олег, однако держали его крепко. Качественно держали.
Монах нырнул куда-то прямо в цветную грядку. Видимо, правитель Каима сохранил привычки родины и устроил жилые помещения Шамбалы внизу, под цветами и мраморными плитами.
Парень выбрался назад почти сразу, подбежал и передал учителю стеклянную баночку.
— Так ты не скажешь, где потеряла девственность? — снова обратился к Роксалане колдун.
Та глянула на банку с медом, презрительно хмыкнула:
— Ручку дверную пососи!
— Ладно… — Раджаф сдернул с нее фланелевую одежку, открыл банку, зачерпнул чуток меда и принялся аккуратно размазывать жертве по груди. — Ты знаешь, милая, здесь, в горах, очень мало цветов. Поэтому горные пчелы всегда голодные и оттого очень злые. Когда они сгрызают себе мед, то не оставляют ни капли. Скорее, они даже прихватывают лишнее.
— Проклятье, — дернулся в руках монахов Олег. Он вспомнил, чем различались Раджаф и Аркаим. Аркаим повелевал мертвыми силами, а Раджаф — живыми.
Он вспомнил, чем различались Раджаф и Аркаим. Аркаим повелевал мертвыми силами, а Раджаф — живыми. Пчелы для него то же самое, что для опытной вязальщицы — ее спицы. Пчелы будут делать все, чего он только пожелает. — Стой, Раджаф! Стой, ты ведь Бодхисатва.
— Да, я помню, — оглянулся колдун. — Я не применяю силу и призываю воздерживаться от этого своих учеников. Я и сейчас, как видишь, не бью ее и не причиняю боли. Пчелы же — твари безмозглые. Что они могут знать о добре и зле?
— Остановись, Раджаф!
— Ничего страшного, — отступил хозяин Шамбалы. — Она не потеряет много крови. Нам ведь нужна только кровь?
— Она будет страдать от боли! Разве ты сможешь это допустить, Бодхисатва?
— Перенесенные муки очистят ее карму, чужеземец. В следующем воплощении она сможет подняться на ступеньку выше. Может даже, станет мужчиной.
— Ты больной маньяк, Раджаф! Вы с братцем оба изрядные уроды!
— Начнем пока с одной груди. А уже потом намажем тебя целиком, моя милая. Ты не бойся. От пчел смертельных ран не бывает. К тому же, если ты умрешь, я тебя воскрешу. Я умею. Ты будешь умирать и воскресать до тех пор, пока не ответишь на все мои вопросы во всех подробностях.
— А-а-а-а… — потихоньку начала завывать Роксалана. — Олег… Оле-е-ег!
— После того, как на тебе не останется ни клочка кожи, милая, он вряд ли станет так же сильно тобой интересоваться, — любезно сообщил колдун.
Мимо Олега пролетела пчела. Одна, другая. Потом сразу три.
— Все! Все, хватит! — со всех сил рванулся ведун. — Все, прекращай. Я скажу, где находится алтарь! Отпусти ее, я все скажу!
— Нет, чужеземец, — отрицательно покачал головой Бодхисатва. — Я хочу, чтобы это сделала она.
— Не-а-а-а… — закрутила головой девушка. По ее груди уже ползало не меньше десяти пчел. — Нет! Не хочу! Не могу! Уберите-е-е! Это в школе, в школе! Это случилось в школе!
— В какой школе? — не понял Раджаф.
— У тебя нету времени на развлечение, колдун! Тебе нужно лететь немедленно, или будет поздно! Убери пчел, и узнаешь то, что важнее женских истерик. Да отпустите вы! — Олег вырвал локти из рук монахов. — Отпустите ее! Убери пчел.
Бодхисатва взмахнул рукой, после чего пчелы вдруг превратились в бабочек и улетели. Кудряшка осела вниз, на камень, и тихонько заплакала.
— Говори.
— Твой брат где-то рядом.
— Ты его видишь?
— Я знаю. Пока я сидел в контейнере, я много думал. Было, знаешь ли, свободное время. И я все пытался понять, как Аркаиму так здорово удавалось нас вычислять? То в Берне, то возле Женевы. А потом до меня дошло. Твой брат ведь никогда и ничего не делает просто так. В замке он сыграл человека чести и передал мне пятьдесят тысяч франков. Теперь я знаю, почему. В этом красивом портфельчике почти наверняка вделан хороший, мощный радиомаяк. Проклятый чародей разбирается в современной технике в сто раз лучше, чем я — в колдовстве. Думаю, Раджаф, если твой брат еще не здесь, то только потому, что у вас плохо с транспортом. Он наверняка уже мчится сюда на всех парах от ближайшего аэропорта.