Пирс кивнул.
— Я сам стал беднее после встречи с вами за карточным столом.
Пленник Гэрритти тщетно пытался высвободиться, но где ему было с ним тягаться. Тот вывернул его руку ладонью вверх, так что все его карты оказались на виду. Среди них красовался червонный туз.
— На мой взгляд, вполне честные карты, — заметил Пирс.
— Я бы не употреблял слово «честные», — проворчал Гэрритти и кивком указал на карты оставшиеся в колоде. — Где?то в середине, шериф.
Тот взял остаток колоды и стал перебирать карты, всматриваясь в них.
Внезапно он остановился и поднял правую руку, в колоде был еще один червонный туз. Пирс положил карту на стол рубашкой вверх, взял из рук человека еще одного туза и положил рядом, также лицевой стороной вниз. Обе «рубашки» были одинаковыми.
— Две одинаковые колоды… Откуда они взялись? — поинтересовался Пирс.
— Я вам подскажу, — голос Гэрритти и так был достаточно мрачен, но звучавшие в нем нотки были и того хуже.
— Старый трюк… — пробормотал уличенный игрок. Он говорил тихо, но учитывая компрометирующие обстоятельства, удивительно спокойно. — Кто?то его подсунул… Кто?то, кто знал, что у меня туз.
— Ваше имя?
— Дикин. Джон Дикин.
— Встаньте, Дикин!
Человек поднялся. Пирс неторопливо обошел стол и оказался лицом к лицу с Дикином. Глаза их оказались на одном уровне.
— Оружие? — буркнул Пирс.
— Не ношу.
— Вы меня удивляете. Я полагал. что для такого человека, как вы, оружие просто необходимо — хотя бы для самозащиты.
— Я противник насилия.
— И, тем не менее, у меня такое чувство, что вам придется узнать, что это такое, нравится вам это или нет.
Правая рука Пирса приподняла полу овчиной куртки Дикина, а свободная рука скользнула во внутренний карман. Пошарив в нем, Пирс извлек оттуда интересный набор тузов и фигурных карт.
— Ну и ну! — пробормотал О'Брайен. — Настоящая?то игра идет, оказывается, не от головы, а от сердца!
Пирс подтолкнул лежавшие перед Дикином деньги в сторону Гэрритти, который, однако, не проявил никакого желания взять их и лишь резко сказал:
— Одних моих денег недостаточно!
— Знаю! — Пирс был само терпение. — Но и вы должны были это понять из моих слов. Вы же знаете мою позицию в этом вопросе, Гэрритти. Жульничество в картах не подлежит рассмотрению в федеральном суде, так что тут я не могу вмешиваться. Но если в моем присутствии совершается насилие, то тогда я, как местный блюститель мира и спокойствия, обязан вмешаться. Отдайте?ка мне ваш револьвер!
— С удовольствием! — в голосе Гэрритти прозвучало зловещее удовлетворение, которое он и не пытался скрыть. Он вручил Пирсу гигантский револьвер, злобно взглянул на Дикина и указал большим пальцем на дверь.
Дикин не шевельнулся. Гэрритти обошел стол и подойдя ближе повторил жест.
Дикин сделал едва заметное движение головой, которое недвусмысленно означало отрицательный ответ. Тогда Гэрритти ударил его тыльной стороной ладони по лицу. Никакой реакции в ответ.
— Выйдем! — настаивал Гэрритти.
— Я же сказал вам, что я противник насилия, — ответил Дикин.
Гэрритти злобно размахнулся и ударил его. Дикин отпрянул, наткнулся на стол и тяжело рухнул на пол. Шапка слетела с его головы. Он остался лежать, как упал — в полном сознании, но не делая никаких попыток подняться. Из уголка его рта сочилась алая кровь.
С невероятным проворством все присутствующие до единого покинули насиженные места и столпились вокруг, чтобы лучше видеть происходящее.
Выражение недоверчивого удивления на их лицах сменялось постепенно другим — их взгляды выражали полнейшее презрение. Насилие органически вплеталось в беспокойную жизнь этого горного края. А насилие, не получившее отпора, покорно принятое оскорбление рассматривалось как крайняя степень деградация и утрата мужского достоинства.
Гэрритти смотрел на пораженного и неподвижного Дикина и не верил своим глазам. В нем начинал закипать гнев, грозя прорвать последнюю плотину его самообладания.
Пирс подался вперед, чтобы предупредить его следующее движение. Как только Гэрритти шагнул к Дикину и отвел назад правую ногу с явной целью нанести опасный удар в пах, Пирс также шагнул вперед и подставил Гэрритти отнюдь не мягкий локоть, угодив тому прямо в диафрагму. Гэрритти вскрикнул от боли и согнулся, схватившись за живот руками. Его дыхание сбилось.
— Я же предупреждал вас, Гэрритти, никакого насилия в присутствии шерифа Соединенных Штатов! Еще одно движение — и вы мой гость на всю ночь… Правда, теперь это неважно. Это не имеет к вам никакого отношения.
.. Правда, теперь это неважно. Это не имеет к вам никакого отношения.
Гэрритти выпрямился, что явно не доставило ему никакого удовольствия.
И когда он, наконец, заговорил, голос его напоминал кваканье лягушки, страдающей ларингитом:
— Что за чепуху вы несете, черт вас побери! Как это не имеет отношения?
— Это дело федерального суда. Пирс вынул из кармана объявления «Разыскивается…» и быстро перебрав всю пачку выбросил одно на стол, убрав остальные в конверт. Он взял со стола объявление, внимательно всмотрелся в него, еще раз взглянул на Дикина, а затем повернулся и поманил жестом полковника Клэрмонта, который подошел к нему ближе. Пирс показал полковнику объявление. Фотография человека, которого разыскивали, была мутно?серого цвета с неясными и смазанными очертаниями, но это несомненно был человек, называющий себя Джоном Дикином.