— Я являюсь почтовой станцией и агентом по связи между Архипелагом, Критом, Родосом и древними городами Малой Азии.
Здесь встречаются и отсюда расходятся новости. Здесь также могут безбоязненно появляться те, кто нуждается в помощи. Ты видела девушек, которые живут со мной? Нет, конечно, ты была слишком истощена и обеспокоена своей собственной судьбой. Так вот, когда ты лучше к ним приглядишься, ты заметишь, что, за исключением четырех или пяти, которые из самопожертвования последовали за мной, большинство из них — парни!
— Парни? — поразилась Марианна, сразу же вспомнив необычную силу девушек, которые несли ее, и твердость мускулов поддержавшей ее недавно соседки по процессии. — Но что ты делаешь с ними?
— Я делаю из них солдат для Греции! — сурово отпарировала княгиня. — Одни — это сыновья убитых или казненных патриотов, и я собираю их здесь, чтобы их силой не забрали в ряды янычар.
Другие, похищенные пиратами Архипелага, — ибо мы также страдаем и от этой проклятой чумы, предателей, которые действуют на свой риск, как Али-Тебелин. Эти выкупаются для меня или мной на рынках Смирны или Канди. У меня они вновь становятся самими собой: они забывают пережитый позор, но не ненависть. В пещерах острова я учу их воевать, как это делали некогда воины Спарты или атлеты Олимпии, затем, когда они готовы, Иоргос или его брат Ставрос отвозят их туда, где есть необходимость в хороших бойцах.., и привозят мне новых. Я никогда не ощущаю недостатка в них: турки не ленятся ни рубить головы, ни продавать их за золото!
Охваченная чувством ужаса и сострадания при новом соприкосновении с подлостью работорговли, Марианна широко открыла глаза. Дерзость этой женщины ошеломила ее. Разве не находился турецкий пост всего в нескольких туазах от созданного ею убежища? В первый раз она по-настоящему почувствовала привязанность к бесстрашной женщине и улыбнулась ей от всей души.
— Я могу только восхищаться тобой, — искренне сказала она, — и если я в состоянии помочь тебе, я сделаю это охотно, но как? Этот человек уже упомянул, что мой господин послал меня к султанше, чтобы попытаться восстановить ослабевшие дружеские связи…
— Но он также дает убежище лучшим представителям нашей интеллигенции. Один из самых известных писателей, Кораис, посвятивший все свои силы нашему возрождению, живет во Франции, в Монпелье, а Ригас, наш поэт, был казнен турками за попытку присоединиться к Бонапарту и обеспечить нам его поддержку!..
Мужчина, которого звали Теодорос, вмешался. Видимо, этот экскурс в историю раздражал его, и он торопился перейти непосредственно к действительности.
— Наполеон желает, чтобы война между Турцией и Россией продолжалась, — бросил он внезапно, — но скажи нам почему?
Мы тоже желаем полного поражения Порты, но мы хотели бы знать намерения твоего императора.
— Точно я их не знаю, — после легкого колебания сказала Марианна. (Она подумала, что не имеет никакого права раскрывать тайные планы Наполеона.) — Но мне кажется, что он желает ослабить английское влияние на султана.
Теодорос согласно кивнул. Он всматривался в Марианну, словно хотел проникнуть в самые сокровенные уголки ее души, затем, очевидно, удовлетворенный, он повернулся к игумену.
— Скажи ей все, отец. Она кажется искренней, и я готов попытаться рискнуть. В любом случае, если она предаст меня, она долго не проживет! Наши ее подкараулят.
— Да перестаньте непрерывно подозревать меня в чем-то! Я никого не собираюсь предавать, — возмутилась Марианна. — Скажите наконец, чего вы хотите от меня, и покончим с этим!
Игумен успокаивающе замахал руками.
— Скажите наконец, чего вы хотите от меня, и покончим с этим!
Игумен успокаивающе замахал руками.
— Следующей ночью ты уедешь на лодке Иоргоса. А он будет сопровождать тебя, — сказал он, указывая на гиганта. — Он — один из наших вождей. Он умеет управлять людьми, и из-за этого пять лет назад ему пришлось бежать из родной Морей от преследования турок, и он должен жить скрытно, долго не задерживаясь на одном месте. Он непрерывно передвигается по Архипелагу, всегда преследуемый, но всегда свободный, вдувая огонь в вялые души, чтобы зажечь пожар восстания, и по возможности помогая тем, кто нуждается в его помощи, его мужестве и вере. Сегодня в нем нуждается Крит, но его присутствие там не принесет большой пользы, в то время как на берегах Босфора он сможет действовать более эффективно. Прошлой ночью Иоргос привез сюда вместе с тобой одного монаха из монастыря Аркадиос на Крите. Там льется кровь и крики угнетаемых возносятся к небу. Янычары паши грабят, разрушают, сжигают, насилуют, истязают и сажают на кол при малейшем подозрении. Необходимо это прекратить. И Теодорос считает, что у него есть средство, чтобы изменить там положение вещей. Но для этого ему необходимо попасть в Константинополь, что для него все равно что броситься в пасть льву. С тобой у него появилась возможность не только проникнуть туда, но еще и вернуться живым.
Никто не подумает беспокоить знатную французскую даму, путешествующую со слугой: он будет этим слугой.
— Он? Мой слуга?..
Она недоверчивым взглядом окинула дикий облик гиганта, его пугающие усы и невероятно живописный костюм: все это исключало возможность даже представить его слугой или мажордомом в богатом доме Сен-Жерменского предместья.
— Он изменит свой внешний вид, — улыбнувшись, сказала Мелина, — и он будет одним из твоих итальянских слуг, раз он не говорит по-французски. Все, чего мы хотим от тебя, — это поехать вместе с ним и привезти его в Константинополь. Я полагаю, ты остановишься во французском посольстве?
Вспомнив, что говорил генерал Арриги о призывах о помощи, повторяемых послом, графом де Латур-Мобуром, Марианна не сомневалась, что будет принята с распростертыми объятиями.
— Собственно, я не знаю, — призналась она, — где бы еще я могла остановиться.
— Прекрасно. Никто не подумает искать Теодороса во французском дворце. Он останется там некоторое время, затем в один прекрасный день исчезнет, и больше тебе не о чем будет беспокоиться.
Марианна нахмурила брови. Она отчетливо представляла себе, — учитывая деликатность и трудность ее миссии к султанше, — как она рискует, взяв с собой преследуемого вождя бунтовщиков, достаточно известного, без сомнения, раз он не смел открыто появиться в Константинополе. С одной стороны, это могло сорвать ее миссию, с другой — послать ее размышлять о жизни на сырую солому турецкой тюрьмы при условии, что ей эту жизнь оставят.
— Так ли необходимо, — сказала она после некоторого раздумья, — чтобы он лично отправился туда? Не могу ли я каким-нибудь образом заменить его?
Гигант обнажил в свирепой улыбке белоснежные острые зубы, поглаживая рукой чеканную серебряную рукоятку кинжала.
— Нет, ты не можешь заменить меня, потому что ты только женщина, иностранка, и я не питаю полного доверия к тебе. Но ты можешь и отказаться. Ведь никто не знает, что ты здесь…
Все ясно: если она откажется, этот зверь способен зарезать ее тут же, прямо в церкви. К тому же она действительно хотела выполнить свою миссию, а также выбраться из этой крысиной дыры, попытаться найти бриг бандита-доктора и особенно Язона и своих друзей. Если после того, как ей удастся оказать выдающуюся услугу Наполеону, единственной радостью, которая останется ей в мире, будет увидеть повешенным Джона Лейтона, она не хотела терять возможность, как бы мала она ни была, достичь этого.