— Всего пару стопок водки, — с детской невинностью шепчет Джули. — Скажи спасибо нашему другу Арчи и «Загробным Авиалиниям».
— Арчи, зашибись!
Я качаю головой:
— Пожалуйста… хватит… звать…
— Ладно-ладно, больше никаких Арчи. За что пьем? Ты решай, Р, выпивка-то твоя.
Держу стакан перед собой. Нюхаю и мысленно убеждаю себя, что я все еще целый, все еще человек, все еще могу чувствовать запахи помимо зловония смерти и потенциальной смерти. Цитрусовый аромат щиплет мои ноздри. Роскошные летние сады Флориды. Кажется, пошлее того тоста, который пришел мне в голову, не бывает. Ну и ладно.
— За… жизнь.
— Ты серьезно? — фыркает Нора.
Джули пожимает плечами:
— Пошлятина, конечно, ну и пусть.
Поднимает бокал и чокается со мной:
— За жизнь, мистер зомби.
— Лехаим! — кричит Нора и пьет до дна.
Джули пьет до дна.
Я пью до дна.
Водка ударяет в голову, как картечь. На этот раз об эффекте плацебо и думать смешно. Я чувствую, что напиток крепкий. Чувствую. Разве это возможно?
Джули набодяживает нам еще. Раз спиртное здесь под запретом, я предполагал, что девушки опьянеют так же быстро, как и я. Но теперь начинаю понимать, что, должно быть, заглянуть в магазин спиртного на вылазке — обычное дело. Пока я смакую свой второй стакан, наслаждаясь удивительным чувством, разлившимся по всему телу, они меня уже обогнали. Весь посторонний шум стихает, и я просто смотрю на Джули — центральный элемент моги размытой картины. Она беззаботно смеется, свободно откинув голову, смех льется из нее ручьем. Кажется, такой я ее еще не видел.
Они с Норой вспоминают что-то смешное. Джули поворачивается ко мне и что-то говорит — целится шуткой при помощи слов и ослепительной улыбки, — но я молчу. Просто смотрю на нее, опершись на барную стойку, и улыбаюсь.
Блаженство. Неужели это оно?
Допиваю и чувствую тяжесть внизу. Мне надо отлить. Мертвые не пьют, так что и мочиться нам обычно не приходится. Надеюсь, я еще помню, как это делается.
Иду в туалет и упираюсь лбом в стену над писсуаром. Расстегиваю ширинку и смотрю вниз — вот и он. Волшебный инструмент жизни и смерти и еб-ли-на-первой-свиданке-на-заднем-сиденье. Висит, обмякший, бесполезный, и молча укоряет меня за плохое обращение. Вспоминаю жену и ее нового любовника, с которым они хлопались друг о друга, как куры на упаковочной линии. Вспоминаю анонимные кляксы из прошлой жизни. Наверное, все они давно мертвы. Или мертвы. Наконец — Джули, свернувшаяся рядом со мной в огромной кровати.
Наверное, все они давно мертвы. Или мертвы. Наконец — Джули, свернувшаяся рядом со мной в огромной кровати. Мне вспоминается ее тело в дурацком белье несочетаемых расцветок, ее дыхание у моих глаз, пока я рассматриваю каждую черточку на ее лице, гадая, какие загадки таятся в сияющем ядре каждой клетки ее тела.
В общественном сортире, провонявшим дерьмом и мочой, я стою и думаю: неужели слишком поздно? Или из скрежещущей пасти небес все-таки можно вырвать последний шанс? Я хочу новое прошлое, новые воспоминания, новое знакомство с новой первой любовью. Я хочу начать заново во всем.
Выхожу из туалета, едва держась на ногах. Слышу голоса, они звучат неразборчиво. Джули и Нора увлеклись разговором, перешептываются и смеются. К ним подходит парень лет тридцати и говорит Джули какую-то сальность. Нора бросает на него злобный взгляд и что-то отвечает, кажется, с сарказмом, а Джули велит оставить их в покое. Пожав плечами, тот возвращается к бильярдному столу, где его ждет приятель. Тут Джули выкрикивает какое-то оскорбление, и пока второй смеется, первый с жестокой улыбкой выкрикивает ответ. На секунду Джули замирает. Потом они с Норой поворачиваются к бильярдному столу спиной, и Нора принимается ей что-то нашептывать.
— Что… случилось? — спрашиваю я, подойдя поближе. Оба типа у бильярда смотрят мне в спину.
— Ничего, — отвечает Джули дрожащим голосом. — Все нормально.
— Р, ты не выйдешь на минутку? — просит Нора.
Смотрю на одну, потом на другую. Они ждут. Выхожу из бара на воздух. Меня переполняют чувства. Приваливаюсь к ограде — до улицы семь головокружительных этажей. Почти во всех окнах темно, и только фонари на обочинах мерцают и пульсируют, как живые. Диктофон Джули настойчиво оттягивает мой карман. Достаю и смотрю на него. Не стоит, конечно… но я… сейчас мне это нужно…
Закрываю глаза. Пошатнувшись, опираюсь одной рукой на перила. Чуть-чуть перематываю назад и включаю.
…безумие… а впрочем, почему? Только потому, что он… такой, какой он есть? И вообще, «зомби» — дурацкое слово…
Снова мотаю назад. В голове почему-то крутится, что в пробеле между началом этой записи и концом предыдущей сосредоточилось все то время, что я знаю Джули.
Весь смысл моей жизни в паре секунд шипения ленты.
Жму на «стоп», включаю.
…думает, что никто не знает, хотя все всё знают. Они просто боятся с ним связываться. Чем дальше, тем хуже. Сегодня он заявил, что любит меня. Вот прямо так и сказал. Что я красивая, что во мне заключено все, что он так любил в маме, и если со мной что-нибудь случится, он с ума сойдет. И все это правда. Я знаю, глубоко внутри он именно такой… но чтобы это прорвалось, нужно было напиться до зеленых чертей… Так противно… Тошно.