Розмари протестующе замахала руками:
— Избавь меня от технических подробностей! Они стояли, прижавшись друг к другу, внутри тесной цилиндрической капсулы. От телефонной будки кабинку отличала только исключительная роскошь отделки: до уровня плеч красная кожа, а выше и на потолке — полированный металл с тусклым желтым отливом. Кажется, медь. А может статься, и чистое золото — тут все так безумно дорого, что ни за что ручаться нельзя…
Лифт мчался вверх с захватывающим дух ускорением — настоящая ракета!
Энди довольно усмехался, а Розмари было не по себе.
Что за радость, когда твой желудок проваливается куда?то к копчику!
— Я тут трахался несколько раз, — с ухмылкой сообщил Энди. — Ощущение — непередаваемое!
— А уж этих подробностей я тем более не желаю знать! — с упреком сказала Розмари.
— Ну вот, приехали. Мой пятьдесят второй этаж. Береги нервы: сейчас ты увидишь самый потрясающий вид во вселенной. Всем видам вид!
Створки лифта открылись. Энди вышел первым и щелкнул выключателем. Скрытые светильники залили слабым, призрачным светом огромное великолепно декорированное помещение типа артистической студии. Дальняя стена была целиком из стекла. За ней — россыпь звезд на черном небе, помигивающие огоньки самолетов и внушительная тарелка почти полной луны;
— Ох, Энди, — так и ахнула Розмари, прикусывая губу от восторга.
Он помог ей снять пальто, бросил его на ближайший диван и подвел ближе к стеклянной стене. Розмари долго молча вбирала в себя прелесть этого звездного неба, потом опустила взгляд вниз. Там был темный ковер парка, за которым начиналось море огней Ист?Сайда — причудливой прелестью они напоминали исполинскую ярмарку.
— Почти идеальная ночь, — наконец нарушил молчание Энди. Он стоял рядом и, обняв мать со спины, поглаживал ее плечи. Розмари откинулась затылком на его грудь и в упоении покачивалась.
Энди наклонил голову к ней, сверкнул зубами в полутьме, поцеловал ее в висок и сказал:
— Правда, я заказывал полную луну. А они, прохиндеи, выставили только три четверти. Придется устроить скандал.
Она улыбнулась. Ей было так хорошо, что не хотелось даже разговаривать. Она нашла его руку на своем плече и молча поглаживала ее.
— Это Уайтстоун?Бридж, — объяснял Энди, показывая рукой. — А вон там начинается Квинс…
— Изумительно, невероятно… — выдохнула Розмари.
Руки Энди упали ей на талию. Он повернул мать к себе, наклонился к ее уху и с чувством, медленно поцеловал его краешек.
— В моей жизни тоже был зияющий разрыв длиной в двадцать семь лет, — шепотом произнес он, горячо дыша ей в ухо. — Только я пробудился самостоятельно, усилием воли.
— Энди…
— Тебя не было рядом, когда во мне пробудилось первое влечение к женщинам, — быстрым шепотом продолжал он. — И все же нас связывают дивные, могучие узы — чудесное напряжение. Ты для меня как прекрасная незнакомка, которая вдруг вошла в мою жизнь. Конечно, ты старше меня — однако нет тебя желаннее, ибо для меня ты самая красивая женщина на планете…
Он еще теснее прижал ее к себе, и она внезапно ощутила его губы на своих губах. Его язык силой прорвался в ее рот и соединился с ее языком.
Все произошло так быстро, что Розмари не успела отшатнуться. Чуть опомнившись, она вырвалась из объятий сына и сделал шаг назад, прочь.
Энди, тяжело дыша, простирал руки к ней, впившись в Розмари тигриным взглядом.
Было достаточно света, и она отчетливо видела, что его глаза сейчас имеют тот, прежний цвет и уже позабытый ею нездешний блеск.
Розмари проворно вытерла губы тыльной рукой ладони. Ее трясло. Она была поражена и тем, что он сделал, и тем, что сделалось с его глазами.
— Твои прежние глаза… — дрожащим голосом пролепетала она.
Энди опустил руки, привел в порядок свое дыхание, потупился на пару секунд — и поднял на нее спокойный, обычный взгляд. Теперь у него опять были светло?карие глаза — пусть и красивые, но вполне банального оттенка.
Он слабо улыбнулся:
— Ну вот, глаза снова в порядке. Они ведь у меня такие благодаря… как бы это сказать… ну, потому что я так хочу… А тут я немножко утратил контроль над собой.
Розмари продолжала ошарашено смотреть на него.
— Немножко? — изумленно переспросила она. — Что значит, «немножко утратил контроль над собой»? Он посмотрел ей прямо в глаза и отчеканил:
— Ты единственная в мире женщина, единственный в мире человек, с которым я могу быть самим собой!
В середине этой фразы его глаза на пару мгновений изменились на природные, «тигриные», нечеловеческие. Будто он показывал свою истинную сущность и свою способность в любой момент вернуться к ней.
Энди замолчал. Потом тряхнул головой, словно отгоняя какое?то наваждение, и, посмотрев на мать нормальными глазами, сказал нормальным голосом:
— С любым другим человеком мне приходится быть откровенным лишь до какого?то предела. Даже в полной темноте я не могу быть самим собой в чьем бы то ни было присутствии.
Розмари повернулась к гигантскому окну и, устало массируя себе виски, медленно проговорила, не глядя на сына, который дышал где?то за спиной:
— Прости меня, Энди. Я, конечно, сочувствую тебе. Я, конечно, люблю тебя. Но…
Она осеклась.