Она прикрыла глаза и вернулась к прерванной мысли.
В возрасте пяти с половиной лет Энди ухитрился обмануть трех взрослых и отнюдь не доверчивых людей: доказал им как дважды два четыре, что он не только не…
— Разве мы не обнимемся хотя бы разок перед тем, как я открою эту бутылку?
Розмари резко повернулась на голос за спиной. Официант все еще стоял возле стойки бара и с нежной улыбкой смотрел на нее. Господи, да это же Энди! Красивый, как Иисус с картинки. Обеими руками он откинул прекрасные длинные волосы со лба. На щеках, поверх бородки, играл здоровый румянец. Глаза ласково светились.
— Извини за этот маскарад, — сказал он, указывая на свой форменный красный пиджак с золотыми пуговицами и непременным значком «Я люблю Энди». — Не хотел привлекать внимания.
Энди сорвал душившую его обязательную для отельной прислуги черную бабочку и медленно двинулся к матери, широко разведя руки в стороны.
Пошли объятия, поцелуи, вздохи и охи, взаимное сглаживание и слезы, слезы, слезы — словом, о шампанском вспомнили лишь парой насквозь мокрых носовых платков позже.
Энди обернул ледяную бутылку салфеткой и с ловкостью клубного завсегдатая мигом высадил пробку, без хлопка и не пролив ни капли драгоценной влаги.
Розмари со смешком осведомилась:
— Где ты раздобыл весь этот реквизит?
— Внизу, в баре, — сказал Энди, присоединяясь к ее смеху. — Одолжил у одного официанта. Взял с него клятву помалкивать. Ты не представляешь, с какой охотой люди помогают мне! Иногда диву даешься.
Он не спеша налил себе полный бокал. Затем, с той же торжественной медлительностью, наполнил до краев бокал матери.
Так ни на секунду и не присев, по?прежнему стоя, они молча взяли бокалы и несколько секунд в полной тишине смотрели друг на друга поверх белой пены, оседающей навстречу золотистым пузырькам.
— Словами не скажешь, — произнес Энди. — Давай просто…
Все так же неотрывно глядя друг другу в глаза, они чокнулись и осушили до дна свои бокалы.
— Контактные линзы? — лаконично спросила Розмари.
— Нет, старушка черная магия, — отозвался он.
— Красивые. Даже лучше прежних. Энди со смехом нагнулся, чтобы ласково клюнуть мать в щеку.
— Хитрющая! — жизнерадостно воскликнул он. — Право, не знаю, когда именно ты лукавила: когда хвалила их в детстве или только что, когда обругала их прежний цвет… Давай?ка присядем, мамочка. Мне столько всего нужно объяснить тебе!
— Вся затея с «Божьими Детьми», — поведал Энди, — была задумана как ловушка — смертельная ловушка для того, чтобы стереть человечество с лица земли. Он намеревался одержать окончательную победу. Молниеносный Армагеддон. Своего рода блицкриг Зла против Добра. Гарантированный мат в два хода.
При этих словах его глаза сверкали так ярко, что Розмари показалось, будто она видит за этими прекрасными очами те, прежние, цвета тигрового глаза — или попросту тигриные.
— Теперь, — продолжал Энди, — когда я узнал об этом — о том, что он позволил им сотворить такое с тобой и никогда, даже намеком, не открыл мне истину… — У него дыхание сперло от злости. Пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. — Теперь я больше чем когда?либо доволен тем, что мне удалось как следует вздрючить этого гада! Извини, мамочка, за грубое слово, но вернее не скажешь. Благодаря мне вышел пшик из Великого Плана — того самого, что он лелеял на протяжении тридцати трех лет.
Они сидели на диване с темной обивкой, уютно подвернув ноги под себя. Сидели очень близко, друг против друга, держась за руки.
— Именно из?за своего Великого Плана он и объявился тогда, — продолжал Энди, — Настоящие колдуны, и мошенники, и те мошенники, что считают себя настоящими колдунами, — вся эта пестрая шатия из кожи вон лезет, дабы «вызвать» его. У них, как правило, ничего не получается; их исступленные попытки только забавляют его. Однако случилось так, что ему вдруг потребовался здесь, на Земле, ребенок, которому в двухтысячном году исполнится как раз нужное количество лет. Именно поэтому в шестьдесят пятом году он внезапно откликнулся на призыв брэмфордских ведьм и колдунов — когда ты лежала на их алтаре.
Розмари потупила глаза. Одно упоминание о том давнем жутком событии заставило ее внутренне содрогнуться.
— Извини, — быстро промолвил Энди и наклонился поцеловать обе ее руки. — Глупо с моей стороны поминать былое и растравлять старые раны… Прости меня. Не сомневаюсь, что ты прошла через настоящий ужас.
Розмари горестно вздохнула и нашла в себе силы поднять глаза на сына.
— Продолжай, — сказала она. — И в чем заключался его план?
Прежде чем ответить, Энди отпил глоток шампанского. Розмари неотрывно наблюдала за ним.
— Ну, как тебе покороче рассказать… — произнес он, облизывая губы и ставя бокал обратно на кофейный столик. — Во?первых, он намеревался запустить в мир харизматического лидера, Великого Психоманипулятора, то есть гениального одурачивателя, высочайшего специалиста в области общения с массами — проще говоря, талантливого болтуна, который без мыла влезет в любую душу.
Тут Энди, глядя матери прямо в глаза, лукаво улыбнулся и прибавил:
— Но у этого сукиного сына обязательно будут нормальные, человеческие глаза. Согласно плану, эта марионетка к двухтысячному году должна достичь того возраста, в котором Иисус совершал свои подвиги. Даже некоторое внешнее сходство не помешает.