Мы молчали.
— Ой! — сказал он. — А я вас не напугал? Не бойтесь! Это же хорошее занятие — читать книги. Это прекрасно! А главное, интересно и нетрудно. Правда, мы будем очень много читать и очень внимательно.
Это прекрасно! А главное, интересно и нетрудно. Правда, мы будем очень много читать и очень внимательно. Но если вы сюда пришли, то вы, наверное, любите это занятие? Потому, что если вы не любите читать книги, то поступать на филологический факультет не стоит. Потому что мы будем много читать. Вот я уже давно читаю книги, и чем больше их читаю, тем больше мне это нравится. Это хорошее занятие. Это не мешает быть нормальным, интересным и полноценным человеком. Наоборот!… Так может быть есть вопросы?
Он, улыбаясь, немного беспомощно ждал вопроса.
— А на журналистов у вас учат? — раздался молодой мужской голос.
Это был не мой голос, а, стало быть, это был голос того парня в солнцезащитных очках.
— На журналистов? — переспросил Дарвин. — Нет. На журналистов у нас не учат.
Повисла пауза. (Надо сказать, что тогда в Кемеровском госуниверситете, действительно, не было отделения журналистики, как и факультета психологии, социального, спортивного и других. Теперь есть.)
— Даже не знаю, что тут сказать, — продолжил Дарвин. — Журналистику здесь не изучают. Здесь изучают фундаментальные науки. А науки «журналистика» я не знаю. Наука ли это? Боюсь, мы ничем Вам полезны быть не сможем. Вам надо поинтересоваться вашим вопросом в другом месте и, скорее всего, в другом городе. Журналистика?… — он задумался. — Мне горько вам это говорить, мужчины у нас в дефиците, но, скорее всего, вам не стоит к нам поступать. Мы тут книжки читать будем, а журналисты же сами пишут. Вам нужно туда, где учат писать. А мы тут читаем. Вам это ещё и помешать может.
— Как это? — раздался тот же голос, но с вызовом.
— Да, может помешать, — медленно ответил Дарвин. — Вот станете Вы тут с нами читать книги, да и засомневаетесь, а надо ли писать самому. А журналисты сомневаться не должны. Им это вредно. Извините.
— Понятно, — раздалось из дальнего угла.
— Вы поняли? Я рад! — Дарвин улыбнулся и почему-то нашёл мои глаза, я покраснел моментально. — Вы очень быстро всё понимаете! Вам точно надо поискать в другом месте. Ещё вопросы……
Было ещё несколько вопросов и ответов. Я это не очень хорошо помню. Я обдумывал вышесказанное.
— Да! — вдруг сказал Дарвин, будто что-то вспомнив. — Я же должен вам дать рекомендации по поводу поступления. Меня об этом просили. Рекомендации очень простые. Экзамены вы будете сдавать следующие: иностранный язык устно. Здесь никаких рекомендаций я дать не могу. Надо просто готовиться. Литература устно. Рекомендую прочитать те книжки, которые входят в экзаменационную программу, и на экзамене говорить, что думаете. Вот, как думаете, так и говорите. Своими словами, не бойтесь. А если ничего не думаете про ту или иную книжку, тоже так и скажите, только попытайтесь ещё объяснить, почему вы об этой книжке ничего не думаете. Ну, а если попадется та книжка, которую вы не читали… так и скажите. Не юлите. Я буду принимать экзамены. Знаете, это так неприятно, когда юлят и врут! К тому же это всегда сразу видно. Вот такие вам рекомендации, — он снова задумался. — Ещё сочинение! Вы будете писать экзаменационное сочинение. Какие у вас будут темы, я не знаю. Их будет несколько. Их придумываем не мы. Тем будет три на выбор. Обычно, одна бывает свободная или «Ваша любимая книга». У меня в связи с этим есть не рекомендация, а просьба: пожалуйста, не пишите, что ваше любимое произведение «Мцыри» Лермонтова, «Отцы и дети» Тургенева или «Мороз-красный нос» Некрасова. Напишите хоть про Карлсона или хоть про Шерлока Холмса, но только про то, что действительно любите и понимаете. А лучше вовсе про книжки пока не пишите. Напишите то, что будет не скучно читать.
Пожалуйста! Ну… и без ошибок, конечно. Всё! Я закончил, — тут он шагнул к двери, — Не вставайте, — перейдя на шёпот, сказал он, — До свиданья. Надеюсь, до свидания.
В последний миг, мне показалось, что он глянул на меня.
Не зная, о чём и как думать я покинул библиотеку. Не в силах сразу покинуть университет и выйти на улицу, где было ещё по-сибирски холодно, и талый снег лежал и сочился ручьями, я зашёл в буфет, выпил чаю и съел сухой бутерброд с сыром. Потом я забрал свою куртку в гардеробе, вышел на крыльцо главного корпуса университета и увидел Дарвина. Он стоял в лёгкой светлой дублёнке и весело и громко разговаривал с дамой, которая рассказывала нам давеча про факультет романо-германской филологии.
— …Совершенно не был готов! — говорил он. — Наговорил каких-то глупостей. Напугал, наверное, детей. Ох, не знаю я, как нужно с ними говорить. Боюсь, что никого из тех, кто сегодня приходил больше не увижу. Вечно со мной так. Хотел сказать одно, а сказал другое. Ну что же теперь поделаешь?! А жаль! Ну, да Бог с ним! Не танцевать же перед ними. Им же жить, не так ли?… Ладно, поеду домой. Проголодался ужасно! Поеду, у меня дома борщ в холодильнике просто гениальный. Пожалуй, и рюмку выпью, да и посплю. А то всю ночь работал… Вас подвезти?