И, наконец, с могучим Громом,
Совсем оседланным, явился зять
Рустемов Геф. Увидя,
Как бешено, почуя бой, кипел
И прядал Гром, его товарищ верный,
Рустем воспламенился;
На Грома он вскочил
И, грозно крикнув, поскакал…
И все очами вслед за ним
В глубоком страхе устремились.
К н и г а с е д ь м а я
РУСТЕМ И ЗОРАБ
ПЕРВЫЙ БОЙ
I
Он поскакал туда, где богатырь,
С ним однокровный, ждал, где сын его
родной
Стоял, против отца вооруженный.
Завидевши один другого, оба
Заржали громко пламенные кони,
Рустемов Гром и конь Зорабов,
Сын Грома,- тот, отца принесший
На убиенье сына; этот,
Принесший сына, чтоб погиб
Рукой отца: но как родные
Они приветственным друг друга ржаньем
Окликнули… о горе! неразумным
Зверям был внятен голос крови,
А в глубину души отца и сына
Он не проник — так бедный человек
В безумии страстей своих и зверя
Слепорожденного слепей бывает,-
Для витязей то родственное ржанье
Призывом было в бой свирепый,
И в них зажглось удвоенное пламя.
Остановясь один против другого,
Отец и сын издалека друг друга
Смертельным оком молча озирали.
А той порой две рати с двух сторон,
Свидетелями поединка,
В порядке вышли боевом;
Ведомые могучим Тусом,
Полки блестящие Ирана
Построились перед шатрами:
А Баруман туранскяе дружины
По склону вытянул горы,
Одним крылом их к замку прислонивши.
И тихим рати строем
Одна против другой стояли,
Как две на двух концах противных неба
Стоят грозой чернеющие тучи;
Желанье боя только в двух
Избранных витязях горело;
А вкруг их все молчало, рокового
События со страхом ожидая.
II
И начали богатыри съезжаться,
И сблизились, и видели друг друга
Уже в лицо. Зораб,
К отцу влекомый тайной силой,
С весельем руки потирая,
Воскликнул: «Здравствуй, старый богатырь,
Какому я подобного и сонный
Не видывал! моя завидна участь:
Я летами еще полуребенок,
А мне с таким обдержанным в бою,
Железным воином досталось
Впервые силу испытать.
Велик твой рост, плечами ты широк;
Но много взяли сил твоих
И годы и сраженья;
С моею молодостью крепкой,
Седой боец, твоя не сладит старость».
На щеки розовые сына
Взглянув, Рустем сказал: «Не горячись,
Прекрасный огненный младенец;
Земля тверда, хотя и холодна;
А воздух тепел, но уступчив.
Я на своем веку немало
Полей сраженья перешел
И многим войскам, гордым силой,
Помог в сырую землю лечь;
Их много спит, в ее глубоком лоне
Моей рукою погребенных;
Ты скоро сам то испытаешь,
Когда тебя с другими положу я,
Убитого, во глубь земли холодной.
Когда же, паче ожиданья,
Моей руки ты избежишь,
То уж тебе никто — ни человек,
Ни крокодил, ни лев не будут страшны.
Но слушай, милое дитя,
Мне жаль тебя, мне жаль такую
Младую душу из такого
Прекрасного исторгнуть тела;
Ты с турком, пальма красоты,
Не сходен; я подобного тебе
Не знаю и в самом Иране,
Мне жаль тебя». Такую речь
Приветно-нежную услышав,
Зораб почувствовал, что в нем
Вся внутренность затрепетала.
И он сказал: «О бодрый старен мои,
Я об одном спрошу тебя смиренно:
Ответствуй мне но правде: кто ты?
У наших праотцев благой
Обычай был себя перед сраженьем
Именовать… какой-то голос
Мне тайно говорит, что ты
Рустем, зеленого шатра
Владетель». Так сказал Зораб…
И так над ними близко,
Нсузнанное, пролетело
Мгновение, которым гибель
Могла б в спасенье обратиться
И злоба в нежную любовь…
Но темный дух нашел тут на Рустема;
Он отвечал: «Я не Рустем;
И знать тебе нет нужды о Рустеме.
Я подданный, а он державный князь;
Тебе ж не с ним считаться, а со мною;
Я у тебя в долгу: вчера я, ведай,
Во время пира в Белом Замке
Ночное совершил убийство».
III
При этом слове гневом вспыхнул,
Как туча молнией, Зораб,
И разом оба поскакали,
Зораб направо от Рустема,
Рустем направо от Зораба;
И, отскакав во весь опор
На выстрел из лука, оборотили
Коней; и быстро полетели
Друг против друга две грозы.
И начался меж сыном и отцом
Упорный бой. Сперва на всем скаку
Они пустили копья —
Со свистом пронизали
Они щиты, подставленные им,
И, пролетев сквозь них. воткнулись в землю.
Тут обнаженными мечами
Они разить друг друга принялися —
Мечи, скрестяся на ударе,
Переломились разом оба:
Они, мечей обломки бросив,
Железные схватили булавы.
Чего копье не тронуло, то меч
Рассек; чего не тронул меч,
То раздробила булава —
Так бились витязи, упорством
И силою один другого стоя;
И оба тягостно стонали;
На шлемах блеска не осталось,
Все перья с гребней облетели,
И ни одно кольцо на их кольчугах
Не уцелело; все избиты
Их были члены; пот ручьями
Бежал с их жарких лиц;
Под ними кони их дымились.
Так на небе две тучи громовые,
Сшибаяся, блистают и гремят
И молнии на молнии бросают;
Они друг друга истребить
Не могут, но под их войною
Земля приходит в трепет,
Их град тяжелый губит жатву,
И вся под ними сторона
Становится пустынна, как великим
Сражением растоптанная нива;
Когда ж их силы истощатся,
Они расходятся и грозно
Издалека друг на друга сверкают
И глухо, ропотно гремят.
Так витязи, истратив силы,
На время бой упорный прекратили.
IV
Отец и сын избиты были оба.
Сошел с коней, они им дали волю
Вздохнуть; а сами разошлися
И издали дивилися друг другу.
Так говорил с самим собой Зораб:
«Не может быть, чтоб этот зверь,
Столь яростно меня терзавший,
Был мой отец; хотя и вижу в нем
Все признаки, описанные мне,
Но о такой неимоверной злости