Ои за руку Рустема взял.
Чтоб из очей озлобленного шаха
Его увесть и дать свободу
Утихнуть бешенству царя,-
При этом виде все вельможи
Затрепетали. Но Рустем,
Не замечая ничего,
Смотрел горящими глазами,
Как лев, увидевший змею,
На шаxa: oн, казалось, вдруг
Стал целой головою выше,
Стал вдвое шире грудью и плечами;
И он сказал: «А ты кто, чтоб меня
Так дерзостно позорить?
Ты шах, но шах но милости моей.
Грози же истлею не мне,
А своему Зорабу. Разве я
Твой подданный? Я царства пехлеван;
Я князь Сабулистана вольный;
Иль ты не знаешь, что, когда
Я топаю ногою — подо мной
Дрожит земля; когда мой скачет конь —
Oт топота его шумит все небо
И, быстроте его чудяся,
Поток бежать перестает?
Иль ты забыл, что я Рустем,
Что мой престол — седло, что шлем — моя
корона?
И кто же ты, чтоб петлей мне грозить?
И кто твой Тус, чтоб руку на Рустема
Поднять в повиновенье
Безумной ярости твоей?»
При этом слове он так сильно
Ударил Туса по руке,
Что тот упал на землю, оглушенный.
Через лежачего Рустем
Перешагнул, толпу раздвинул
И вышел с Гефом из палаты.
И все вельможи, Кейкавуса
Оставив одного на троне,
Пошли поспешно за Рустемом.
Они его нашли перед крыльцом
Сидящего на Громе. Он с седла
Им закричал: «Простите все: прости,
Иран. В Сабул я возвращаюсь;
В Сабуле я такой же царь,
Как здесь, в Иране, Кейкавус.
Теперь как знаете с Тураном сами
Ведите свой расчет; Сабул
Я отстою. А если здесь с царем Ирана
Случится то же, что с Хеджиром,
И если царский Истахар,
Как Белый Замок, будет схвачен
Врагами, в том не обвиняйте
Рустема. Горе, горе царству,
Когда царем владеет нетерпенье
И необузданная ярость!»
Сказав, он крикнул — Гром помчался;
Рустем исчез как привиденье.
Недалеко отъехав но дороге
В Сабул, остановился он
В гостинице, чтоб на покое там
Дождаться брата
С дружинами Сабулистана.
X
Из глаз Рустема потеряв,
Вельможи — без него. как стадо
Без пастуха, оставшись — обратились
К Гудерсу и ему сказали:
«Теперь лишь ты один, Гудерс,
Помочь в беде великой можешь;
Твои советы любит шах;
Пойди к нему и в волны
Его погибельного гнева
Пролей твоих советов
Мирительное масло.
А ты скачи за тестем, Геф,
И догони его, пока Сабула
Он не достиг». И Геф пустился в путь.
Гудерс пошел к царю.
Его увидел он, уединенно
Сидящего на троне;
Он был угрюм, но тих; он был
Подобен туче громовой,
Готовой, отблистав и отгремев,
Дождем свежительным пролиться.
И так ему дерзнул сказать Гудерс:
«Могучий повелитель,
Царь — голова, а царство — тело;
Но в голове для тела должен быть
Советником рассудок; у кого же
Советник свой молчит,
Тот слушайся чужого
И не стыдись исправить зло,
Поспешно сделанное в гневе;
Из уст неосторожно бросил
Ты оскорбительное слово —
Пошли за ним мирительное вслед;
Обиду ты нанес строптивой речью
Тому, кого щадить велит рассудок,-
И ею был не он один обижен:
Ты пристыдил нас всех его стыдом;
Рустема в петлю! А Рустем
Тебя на трон отцовский посадил,
И он же трона
Твердейшая опора;
Что ж будет нам, когда Рустема в петлю?
И что же с царством будет без Рустема?
Теперь изломан меч Ирана,
Иссохла мужества рука,
Плотины нет на вражье наводненье.
Все наши витязи известны Гездехему —
А что нам пишет Гездехем? —
Что ни один из нас против Зораба
Не устоит, что на него
Одна гроза — Рустем. Но где же
Теперь Рустем? За промедленье
Двух дней тобой он изгнан навсегда.
Меня к тебе твои вельможи
И с ними сын твой Ферабор
Прислали умолять, чтоб ты
Благоволил с Рустемом примириться.
Никто, ни Ферабор, твой сын,-
Сколь он ни силен, ни отважен,-
Ни бодрый твой военачальник Тус,
Ни я с осьмидесятью сыновьями
Тебя не защитим. Один Рустем
Твоя надежная защита».
Сказавши так, Гудерс умолкнул.
XI
И к сердцу принял Кейкавус
От сердца сказанное слово;
Он отвечал: «Пословица святую
Нам правду говорит, что стариков
Совета полные уста —
Вернейшие хранители царей.
Я сам теперь раскаиваюсь горько,
Что оскорбительное слово
В кипенье гнева произнес.
Ступайте ж все к Рустему и зовите
Его обратно в Истахар
На мир и доброе согласье
С своим царем».- «Хвала
царю!» — воскликнул
Гудерс. И возвратиться
Он поспешил к вельможам, ожидавшим
Его с великим нетерпеньем.
Царево сердце ненадежно
(Так рассуждали меж собою
Они в неведенье, смирится ль шах иль
нет)»
Одно и то же слово может
В нем гнев и милость возбудить.
Подобно маслу наше слово;
Царево ж сердце то огонь,
То море бурное — огню
Дает двойную силу масло,
А море бурное оно покоит.
Так царские вельможи говорили;
Но мрачные печалью лица их
Вдруг стали радостию светлы,
Когда принес им весть благую
Гудерс. «Теперь Иран спасен! —
Они воскликнули.- Поедем
Скорей все вместе за Рустемом:
Его догнать нам должно прежде,
Чем он достигнет до Сабула».
XII
И все они отправилися в путь:
И ехали весь день, всю ночь;
И той гостиницы достигли,
Где выбрал свой ночлег Рустем,
Где Геф его нагнал и где
Он на покое ждал Зевара
С дружинами Сабулистана,
Решась упорно, вопреки
Всем убежденьям Гефа,
Не возвращаться в Истахар.
Но вместо брата он увидел
Перед собой вельмож Ирана.
Они к нему смиренно подошли;
Почтительно он встал, чтоб их принять.
И, выступя вперед, сказал ему Гудерс:
«Рустем, мы присланы от шаха
Тебя просить, Ирана пехлеван,
Чтоб ты с ним примирился.
О том же просим мы
И именем всего Ирана, просим
За наших юношей, в бою