— Хм… Почему бы и нет?
Квартира была обставлена в стиле «Конан-супер». Мы уселись на златотканые узорчатые подушки и рассказали, в какую задницу загнал себя сын полноправы Ровены.
— Мне чертовски жаль малыша Берти. Он всегда был таким хорошим мальчиком, таким многообещающим. Рыжая Соня свидетель, я делала для него все, что было в моих силах. Но не понимаю, чем могу помочь вам.
— Вы с ним не виделись, не разговаривали в последнее время?
— Мы с ним не виделись и не разговаривали уже несколько лет.
К-Март встал:
— Не возражаете, если мы тут немного осмотримся? Ровена вскочила с подушки:
— Боюсь, это проблема, если только у вас нет ордера на обыск.
К-Март кивнул на затворенную дверь:
— А там что?
— Моя молельня, капище Дагона. Уверяю вас, это просто невинное хобби. Но — сакральная территория, вторжение посторонних означает ее осквернение. А теперь, офицеры, если вы не против, мы попрощаемся. Мне хочется побыть одной…
К-Март принялся ходить по комнате, одновременно пуская «дымовую завесу»:
— А знаете, меня ведь тоже растили дагонитом, но давненько уже я не имел связей с единоверцами. Не по своему желанию — обстоятельства, знаете ли. Сколько лет не видел настоящего капища! Раз я верую в Дагона, значит, можно все-таки войти?
Прежде чем Ровена успела вмешаться, К-Март рывком отодвинул дверь.
Пеленка ждала. Она вскинулась перед нами на дыбы — высокая, как человек, и вдвое шире человека. Дрожащая синяя стена криптоплоти. И эта большая Пеленка в отличие от знакомых мне маленьких испускала нашатырно-фекальное зловоние.
Похоже, малыш Берти серьезно потрудился над ее параметрами.
К-Март не успел выстрелить — на него навалилась Пеленка, вмиг обтянула, как облипучка-приставучка.
Завизжала Ровена. У меня тоже был лазик, но я не мог стрелять — боялся продырявить беспомощного К-Марта.
Кто-то пронесся мимо меня, тяжелый и стремительный, и задел, да так сильно, что я развернулся кругом. Когда снова утвердился на ногах, увидел, как наш Бульдог — сплошные клыки и когти — вцепился в Пеленку. Он нацелился на главный узел, вырвал его с кровавым пучком нитевидных отростков. Пеленка опала, как проколотый надувной матрац.
Я подошел к облепленному грязью К-Марту, помог встать. Мимо меня в комнату устремилась Ровена с криком: «Берти! Берти! Я пыталась им помешать!»
К-Март был здорово напуган, но невредим.
— Богиня Тара! Ну и запашок — как у нас в Казахстане, когда я провалился в нужник.
С лазиком на изготовку я проследовал за Ровеной в комнату. Однако, чтобы справиться с малышом Берти, оружие не потребовалось. Чудовищный кукловод, злоумышленник, манипулировавший убийцами-Пеленками, лежал в огромной байеровской люльке — такие применяются обычно для лечения обширных ожогов. Берти был голым, лишь прикрыт широченным матерчатым полотенцем. В безвольной руке лежал сонический инъектор фирмы «Аллеликс». Судя по лицу Бертрана, лишенному какого бы то ни было выражения, инъектор он зарядил слоновьей дозой «новорождина» или другого тропа с ретрогрессивным, синопсоразделяющим действием.
Заливаясь слезами, Ровена упала на колени перед колыбелью. Теперь эта парочка смахивала на безвкусную модерновую версию «Пиеты».
Подошел К-Март, покачал головой:
— Богиня Тара!
Я вспомнил, как сам был чокнутым:
— У всех у нас пупки крученые, К-Март. По крайней мере у тех, кто родился человеком.
Направляясь к выходу, я наткнулся на Бульдога — он уничтожал вещественное доказательство. В пылу схватки древние инстинкты одержали верх над служебной выучкой. Я хотел дать ему пинка, но передумал.
Бешеная помесь
Казалось, моя жизнь целиком и полностью уподобилась одной из самых мудреных симплектических моделей неотомистской катастрофы. Она носилась по орбитам странных аттракторов, по спиралям и синусоидам, — и невозможно было предсказать, во что упрется эта кривая дорожка. Вряд ли во что-нибудь хорошее.
Моя жизнь даже не просто изобиловала — она кишела переменами, их было побольше, чем зрелых трипсов на ткач-дереве перед сбором урожая. И уж всяко, перемен было достаточно, чтобы я решил провести несколько внеочередных сеансов у доктора Варелы из «Бихевиоральной прагматики», у спокойной и эрудированной дамы. В прошлом, когда я, покончив с частным сыском, сорвался в штопор, она помогла мне взяться за ум. Надо же — еще совсем недавно я думал, что судьба никогда больше не сведет нас.
С тех пор как я поступил на службу в бостонское отделение Протеиновой Полиции, жизнь пошла спокойная и ненапряжная. Правда, совсем уж без неурядиц и риска не обходилось, но все же до недавних пор я не видел причины обращаться к мозгоправу. Как вдруг все изменилось, и теперь доктору Вареле приходится выслушивать мои жалобы и кивать, и успокаивать, и копаться в своих учебниках, и прописывать курс лечения биометовским «тревогоном» и сайклоновским «нескучаем» в сочетании с сильнодействующими адренергетиками. Тропы вроде бы действовали, хотя я по-прежнему чувствовал себя разлаженным. Но все-таки я считал, что уверенно иду на поправку.
Но все-таки я считал, что уверенно иду на поправку.
Все началось, когда умные головы, руководители Департамента внутренней разведки и охраны Североамериканского Союза (мы, Протеиновая Полиция, их отдел), скинули нам парочку новых директив.