Орудие расчехлили, зарядили, развернули.
— Все готово, князюшка! — браво отрапортовали дружинники.
В руках одного из воинов уже дымился запал.
— Пли!!!
Пушка выстрелила.
Ядро ушло точно в то самое место, где обрывалась дорога.
Ядро ушло точно в то самое место, где обрывалась дорога.
Грянул взрыв, и буквально из ниоткуда на дорогу полетела каменная крошка и чей-то блестящий щегольский сапог.
— Мама!!! — завизжали ратники, шарахаясь от этого самого сапога.
— Стоять! — Всеволод уже приготовил свой верный лук. — Стоять, сучьи дети! Неужель вы никогда жареный сапог не видывали?
— Не видывали, князюшка! — сбившись в плотную кучу, хором ответствовали дружинники.
— Похоже, в одного из дровосеков попали, — осторожно прокомментировал Николашка.
Дым и пыль быстро осели, а на краю дороги из воздуха возник взъерошенный князь Осмомысл и хрипло заголосил:
— Вы что это, ироды поганые, делаете?!! Совсем с ума от пьянки сбрендили?
— Это не мы, — испуганно зароптали воины. — Это все он!!!
И дружинники все как один указали на Всеволода.
— Ах так! — покраснел Всеволод. — Лишаю вас, июдино племя, годичного жалованья и половины обеденной пайки!
— Всеволод?!! — Осмомысл оторопело уставился на брата. — Как же это я сразу-то не догадался, что это ты? Кому еще из князей придет в голову безумная мысль палить из пушки по вратам града Кипиша.
— По вратам, говоришь? — снова взъярился Всеволод. — Каким вратам, леший тебя за ногу? Где врата?!!
Крепко сжав зубы, Осмомысл схватил брата за рукав роскошного камзола и поволок его к краю озера.
— Гляди сюда, дурья башка! — Всеволод поглядел.
В озере, словно в волшебном зерцале, отражался великолепный город с белоснежными башнями и хрустальными прозрачными шпилями, на которых вовсю крутились диковинные флюгера, вырезанные в виде всяких былинных зверушек.
— Невидимый град! — прошептал Всеволод. — Так это не легенда?!!
— Конечно нет, болван, — подтвердил Осмомысл. — Идем со мной, все уже собрались, только тебя, дурака, дожидаемся.
И кавалькада дружинников вместе с княжеской каретой медленно въехала в невидимые врата невидимого града.
* * *
Странно, но народа на улицах Хмельграда валялось немного. В основном это были совершенно недвижимые субъекты, пребывавшие в состоянии крайнего алкогольного опьянения.
— Все по корчмам сидят, — пояснил Колупаев. — Их в Хмельграде больше сотни.
Сам город вид имел неопрятный, заплеванный и ободранный. Понятное дело, жителям было не до внешнего вида их жилищ. Единственное приличное, опрятное место обнаружилось возле высокой черной башни, у входа в которую стояли на посту два зверообразных ратника.
— Интересно, что тут? — спросил Лука. — Княжеский постоялый двор?
Заговаривать с ратниками, судя по их лицам, не стоило. И потому русичи изловили одного нетрезво державшегося на ногах прохожего и принялись его с переменным успехом расспрашивать.
— Мил человек, а мил человек, мы приезжие, что это за башня? — поинтересовался Степан, придерживая прохожего за плечо.
— Эта? Ик…
— Да, эта.
— В башне… ик… живет… ик… царь.
— Царь?!!
— Ну да… ик… царь Пенек… тьфу ты, Панек.
— Мужик, а Емельян Великий в Хмельграде случайно не гостит? — пробасил Илья Муромец, с неудовольствием рассматривая черную башню.
— Я Емельян! — ответил прохожий и попытался упасть на Колупаева.
— Да нет, — поморщился Муромец, — нам Великий нужен.
— А чем я не великий? — возмутился прохожий. — Ты че, мордатый, меня не уважаешь? Я, между прочим…
— А почему охрана у башни стоит? — очень вовремя перебил прохожего Лука.
— А чтобы… ик… царь не сбежал!
— Почему это, чтобы не сбежал?
— А вот… ик… потому. Бояре его уже больше десяти лет в башне держат, в плену… ик… значит.
— Э… непорядок, — взревел Муромец, сильно нахмурившись. — И никто, наверное, не знает, какие несправедливые безобразия на Руси творятся.
— Почему… ик… не знают? — удивился прохожий. — Все знают!
— Свободен. — Степан развернул мужика кругом и ловко подтолкнул в сторону корчмы, куда он (мужик) аки диковинное механическое творение Кукольного Мастера неспешно (но целеустремленно!) поковылял.
Еще больше помрачневший Илья извлек из ножен булатный меч.
— Непор-р-р-р-рядок, — грозно рявкнул он, направляясь к башне.
— Чего это с ним? — испугался пиит, пялясь на озверевшего богатыря.
— Илья, стой! — закричал Колупаев. — Сейчас не время, да и не место для ратных подвигов.
Но Муромец его, понятно, не послушал.
— Чего это он? — снова спросил Лука. Кузнец тяжко вздохнул:
— Снова на принцип пошел. Это с ним часто в последнее время случается. Следствие психической травмы, ентой, как ее… ну, в общем, временное помешательство опосля долгого сна.
— Бодун, если короче, — усмехнулся юноша.
— Ну, навроде того, — подтвердил Степан, не желая вдаваться в подробности, в коих он ничегошеньки не смыслил.
Колупаев прекрасно понимал, что пытаться остановить ни с того ни с сего заупрямившегося богатыря гиблое дело.
Ратники у входа в башню на агрессивные наезды Муромца никак не реагировали, что выдавало в них великих мастеров своего дела. Такие до последнего невозмутимо смотрят сквозь противника, а затем раз… и одним точным ударом выводят его из строя.