Так что ужасающий грохот обрушившегося помоста Гришка с Тихоном услышали, опрометью мчась к городским воротам.
— Дави бобров! — яростно неслось им в спину.
— Эт-т-то нам? — Запыхавшийся Тихон обернулся.
— Навряд ли, — ответил Гришка. — Давай-ка перейдем на шаг, ратники идут.
Перешли на шаг.
Ратников было слышно за версту, так как шли те к площади с боевой задорной песней.
— Нюрка, Нюрка, с вырезом тужурка! — басом ревели воины, проходя мимо вжавшихся в городскую стену добрых молодцев.
— Видал, какие у них щиты! — кивнул на удаляющихся вояк Тихон.
— Так они специально такие большие, — пояснил Гришка, — чтобы тело было сподручней с поля боя выносить.
— Чье тело?
— Бойца.
— Ядрить! — раздалось в конце улицы, и оттуда очень прытко выскочил оборванный старикан, преследуемый двумя взмокшими воинами.
— Гляди, Тихон, — удивился Гришка, — а не тот ли это одноногий слепой, который выклянчил у нас давеча медную монету?
Одноногий слепой не только совершенно чудесным образом прозрел, но и к тому же очень быстро отрастил вторую ногу.
— Стой, сволочь! — взревели ратники, и забавная троица скрылась из виду.
— Стой, сволочь! — взревели ратники, и забавная троица скрылась из виду.
— Торжество дерьмократии! — веско заявил Григорий, когда они с Тихоном проходили мимо наскоро возводимых виселиц.
— Эти выборы надолго новгородчанам запомнятся, — кивнул Тихон. — Интересно, порешат они Муромца аль наоборот.
— Порешат-порешат, — уверенно отозвался Гришка. — Еще как порешат! Это ж надо было такое сморозить… по поводу половцев. Не иначе как под кайфом опосля травы-муравы богатырь находился.
У городских ворот стоял большой отряд новгородских витязей во главе с хмурым усатым воеводой.
— Где вы шатаетесь? — гневно спросил воевода, придавливая княжеских племянников недобрым взглядом. — Почему пост свой оставили, устав нарушили?!!
— Ну так… — хором выдохнули братья.
— Балбесы, — покачал головой воевода. — А мы, пока вы баклуши били, двух шпиенов заокиянских под стенами города словили. Вот, полюбуйтесь.
Слегка оторопевшие Гришка с Тихоном увидели у ворот связанных настоящих стражников. Лишь мельком взглянув на братьев, стражники страшно разволновались.
— М… м… м… — багровея, замычали они, — гр… гр… м… м…
— Выньте у них кляпы! — нетерпеливо приказал воевода.
— Нет, не вынимайте!!! — протестующе замахал руками Тихон.
Воевода удивленно пошевелил усами, и в этот момент городские ворота подверглись ожесточенному нападению.
Огромная толпа новгородских гостей, вооруженная чем попало, пошла напролом, видно, успев под шумок смыться с объятой пламенем смуты площади.
— Сомкнуть шиты! — грозно скомандовал воевода. — Копья при-и-и-и-готовь!
— Дави бобров! — взревела толпа, и в ряды витязей полетели пустые кувшины из-под меда.
Пользуясь всеобщей неразберихой, Гришка с Тихоном рванули за ворота. И, надо сказать, вовремя, ибо кто-то из особо ретивых воинов догадался опустить железную решетку, отрезающую смутьянам путь к бегству.
Спустя полчаса братья уже были вне досягаемости и в относительной безопасности.
— Передохнем. — Согнувшись пополам, Гришка натужно закашлялся.
— Ушли! — Тихон жизнерадостно рассмеялся. На дороге послышался дробный конский топот.
Княжьи племянники переглянулись.
— Погоня?
— На лошадях? Велика честь дозорных за нами посылать.
— Стой, окаянная!!! — донеслось из-за поворота.
— Ерема! — одновременно выдохнули братья.
— Поберегись!!!
Дружинники едва успели отскочить, и грязно ругающийся Ерема стремительно промчался в сторону Новгорода.
— Остаемся на месте! — Гришка за шиворот удержал попытавшегося прыгнуть в кусты Тихона.
Ждать долго Ерему не пришлось.
— Поберегись! — снова залихватски раздалось на дороге. — Пру-у-у-у…
Непокорная конячка стала на дыбы. Ерема ругнулся и, аки пущенный из пращи камень, со свистом улетел в придорожные кусты. Дружинники едва успели пригнуться.
— Никак зашибся! — осторожно прошептал Тихон.
Придорожные кусты зашелестели, и из них с треском выбрался запыленный княжий гонец с хлыстом.
— У-у, окаянная!!! — погрозил он безмятежно щиплющей травку лошади.
— Здорово, Ерема! — обрадованно приветствовал вестника Гришка.
— И вам, оболтусам, привет, — улыбнулся гонец.
— Что коня своего не поменяешь?
— Да я бы и с радостью. — Ерема вытер ладонью взмокшее чело. — Но ентот самый быстроходный во всей Руси. Второго такого днем с огнем не сыскать. Вот, правда, норов у него не сахар. Но я уже привыкши.
— Что на сей раз? — несколько вяло поинтересовался Тихон. — Устное послание аль письмо?
— Письмо! — Гонец извлек из-за пазухи свернутый кусочек бересты и протянул его дружинникам.
Братья осторожно развернули княжеское послание.
Послание оказалось довольно лаконичным. Даже можно сказать чересчур лаконичным. Самое интересное, что Всеволод на этот раз обошелся без всяких слов. Никаких букв в бересте не обнаружилось. Там был лишь довольно схематичный рисунок, который ничего хорошего княжьим племянникам не предвещал.
Черным угольком в послании был изображен сжатый кулак.
Гришка с Тихоном побледнели.
— Что, плохие вести? — участливо поинтересовался Ерема, как бы невзначай придвигаясь к пасущейся рядом кобыле.