На это хан грустно вздохнул и приказал сыграть свадьбу. Благо получался еще один повод славно развлечься, выпить и пару партий в шахи с новоявленным зятьком сыграть.
Князь потом брехал, что похитил он ханскую дочь. Разорвал, дескать, спутывавшие его веревки, убил голыми руками еще одну добрую сотню половцев и вместе с прекрасной пленницей был таков на лучшем белом скакуне Кончака.
Брехня это все великая. Не верьте ей. Правду, ее ведь не сокроешь, сколько ни пытайся.
Сыграли свадьбу, и Всеволод с молодой женой да с дарами великими в свой удел вернулся. То-то Осмомысл удивился и от зависти чуть сам себя не порешил.
Но не повезло Всеволоду. Гулящей оказалась половчанка, как девка из веселого дома. Что называется, растлил на свою голову. И мало того, что рога князю с каждым встречным-поперечным наставляла, так еще и бросила его опосля семнадцати лет совместной жизни, сбежав с каким-то заморским цирковым силачом, по слухам, ефиопом.
Да и с сынишкой Ясно Солнышку, скажем так, не повезло. Весь в мать Лука пошел. Сбег на совершеннолетие от отца и в ловеласы расейские подался.
Стал стишки непотребные сочинять, тем и прославился. Взял псевдоним Пырьев и принялся по Руси скитаться: девок портить да стихами на жизнь зарабатывать.
Вот вам и вся чистая правда как она есть.
* * *
Наутро от похмелья мучился один лишь Муромец, так как нажрался он накануне немерено.
— Опохме-э-э-эл! Дайте на опохмел!!! — с первыми лучами солнца раздалось в избе Лешего немелодичное завывание.
В горницу тут же вбежала Кимка с кувшином, одетая в легкую ночную сорочку. Илья от вида полуобнаженной дочери Лешего впал во временный эротический ступор и лишь безумно таращился на пышные груди молодки, которым под тонкой сорочкой было явно тесновато.
— Пей, добрый молодец, сразу легче станет, — ласково проговорила Кимка, но богатырь так, наверно, и пребывал бы в ступоре, кабы его не укусил за ногу догадливый домовенок Потап.
— А-а-а-а… — взревел Муромец и, глупо заморгав, перевел взгляд с женских прелестей на протянутый ему кувшин с медом.
— Спасибо! — смущенно поблагодарил Илья и зараз выдул все содержимое.
— Что за крики? — В горницу вошел встревоженный Колупаев. — А где Лесной Владыка?
— Он «скачок» вам настраивает, — непонятно пояснила Кимка, принимая у опохмелившегося Муромца пустой кувшин.
Степан скептически осмотрел богатыря. Судя по неестественному блеску глаз, Илья был близок к белой горячке.
— Ты сколько вчера, елефант ефиопский, выпил? — с угрозой поинтересовался кузнец, надвигаясь на оторопевшего Муромца.
— Дык не помню, — басом пролепетал богатырь, испуганно вращая ошалелыми глазами.
— Три бочонка выпил, — пояснила уже успевшая облачиться в домашний сарафан Кимка.
— Сколько?!!
— А что такое? — возмутился Муромец. — Отчего русскому человеку не выпить, коль ему предлагают.
— Да ты знаешь, чем это тебе грозит?!! — словно змей прошипел Колупаев.
— Белочкой?
— Хуже.
— А что может быть хуже? — здорово струхнул Илья, тяжело поднимаясь со скамьи.
— Все-таки мозги у тебя за эти тридцать три года малость протухли, — сокрушенно покачал головой кузнец.
В дверь сторожки настойчиво постучали.
— Кто это? — насторожился Колупаев. — Лесной Владыка?
— Нет, — ответила Кимка, с интересом наблюдая, как домовенки, отпихивая друг друга, прячутся за печку. — Отцу незачем стучать в дверь своей же избы.
Настойчивый стук повторился.
Кимка пожала плечами и пошла отворять.
— Не открывай! — в отчаянии пролепетал Муромец, нутром почувствовав беду.
Но было поздно — дочь Лешего уже отворила дверь.
На крыльце сторожки стоял здоровый детина с синюшным лицом и в странной светящейся кольчуге, которая при ближайшем рассмотрении оказалась изготовлена из маленьких проволочных пивных чарок. На голове детины был надет пустой бочонок с крантиком. В руках незнакомец держал огромный железный молот.
— Это че? — вытаращился на гостя Илья. — Скандинавский бог грома Тор?!!
— Нет, — прошептал Степан. — Это кое-кто похуже. Это КОНДРАТИЙ!!!
Синелицый Кондратий весело улыбнулся.
— Илья, выходи! — гулко произнес он и махнул в сторону леса рукой.
— 3-з-з-з-ач-ч-ч-ч-ем?!! — еле выдавил из себя трясущийся богатырь.
— Ну как? — Кондратий озадаченно почесал бровь, держа железный молот на правом плече. — Ты вчера медовуху больше дозволенного пил?
— П-п-п-п-ил.
— Три бочонка?
— Угу!
— С первачом лыковым мед смешивал?
— Смешивал.
— Выходи на подворье!
— Степан, что делать? — жалобно возопил Муромец, хватая за руку хмурого друга.
— Раньше надо было думать! — огрызнулся кузнец. — Когда первач жрал. Вот теперь тебя Кондратий и пришел хватить.
— Так и есть, хвачу! — радостно подтвердил Кондратий. — Только в избе Лешего не положено, выходи на подворье, Муромец!
— Не надо, — горько зарыдал Илья, видно, еще не до конца опохмелившись. — Степан, помоги-и-и-и…
— Может, договоримся? — предложил навьему богатырю Колупаев.
— Выходи, — мотнул головой Кондратий. Снаружи клубился утренний туман. Преграды не было видно, и казалось, что совсем рядом дремлют Ерихонские трубы, готовые в любой момент взорваться оглушительным потоком ветра.