Магомет, гонимый из места в место жестоким, неумолимым врагом, уехал на один остров Каспийского моря и там в отчаянии кончил жизнь свою.
Н. М. Карамзин. История государства Российского. Глава VIII
Как ни хотелось Олегу побыстрее уйти к родным пенатам, но бросить кочевников в подвешенном состоянии он никак не мог, а потому крутился всю зиму, стараясь превратить степную толпу в некое подобие нового государства. А что за страна, если в ней нет ни единого грамотного человека, если никто не ведает, где и сколько народу обитает, как их зовут, чем владеют? Если тысячный не готов сосчитать припасы, записать для памяти важные поручения, не способен написать другому письма, если…
Нет, в общем и целом — кто, что и где, старейшины помнили, на курултае уточняли. Но все это сохранялось на уровне «сказывали люди…». Для создания крепкой страны, для сохранения ее опыта, координации действий, для переговоров с соседями этого никак не хватало.
Пришлось уговаривать старейшин если не учиться самим, то хоть присылать в специально построенный для этого поселок Хара-Хорин своих детей, дабы те, будущая элита страны, постигали грамоту. Здесь же он посадил и чиновников, только начинающих великую канцелярскую работу по учету выдачи подорожных, уплаты купцами пошлин, сбережения договоров, подсчету потребных сил для дозоров на рубежах с соседними странами и распределению этих обязанностей между различными родами, учету воинов, каковых могут выставить те или иные долины, их расходов, что должны быть не в тягость и не превышать чужих…
Всего и не упомнишь.
Кстати, они же должны были напоминать Тенгизхану о намеченных делах, поскольку сам он в море хлопот начинал путаться.
К счастью, гуманное поведение на захваченных китайских землях принесло кочевникам огромную пользу. Китайские ученые, ремесленники, строители, просто грамотные люди охотно шли помогать монголам во всех начинаниях и даже просились служить в их армии. Вот только писцов в учителя набирали среди уйгуров. Роксалана заявила, что китайские иероглифы ни один человек выучить не способен, а потому не стоит издеваться над детьми. Глядя, как быстро разрастается и хорошеет Хара-Хорин, Олег даже подумал переселить ремесленников в вымирающие города Каима — но дорога через Великую степь зимой была совершенно непроходима.
Одно Олег знал совершенно точно: войны закончены! Китай открыл кочевникам ворота для торговли — и скотоводство теперь вполне могло обеспечить кочевьям достойную жизнь. Путники из далеких уральских земель, вернувшись домой, теперь с гордостью и даже свысока смогут смотреть на соплеменников и хвастаться богатством. Объединение племен Великой Степи гарантировало ее обитателям безопасность от нападения извне.
Что еще может быть нужно людям?
И едва получив признание императора Цзинь, Олег — точнее, великий Тенгизхан — отправил всем соседям свои уверения в доброжелательстве и предложил жить в мире и согласии.
Первым на это письмо ответил хорезмский хан Мухаммед, приславший многочисленное посольство и уверение в миролюбии. Послы предлагали вести торговлю между странами и открыть друг для друга караванные пути. Олег принял посольство с уважением, но переговоры с ним вел Судибей и китайские чиновники, что должны были записать утвержденные обеими сторонами границы размежевания, условия перемещения путников и торговцев, определение подданства. У Олега в это время голова была занята вопросами доставки в «университетский городок» сена и топлива. В горах, да еще зимой, да еще при изрядной людской и скотской скученности — проблема немалая.
Вдобавок ко всему от него вдруг стала шарахаться Урга, что раньше очень умело снимала усталость и напряжение с помощью массажа шеи, напевов над головой и других азиатских премудростей. Шаманка не разговаривала, не приближалась, почти не смотрела в его сторону, а он никак не мог понять, чем ее обидел.
Из Китая вернулся Любовод, всем своим видом излучавший счастье облопавшегося удава и теперь чуть не через день напоминавший, что может очень выгодно продать на Руси их общую долю ханского добра — нужно просто дозволить ему отобрать товар из казны и снарядить торговый караван к Хазарскому морю.
Но первый караван вышел все же не на Русь, а на Урал — туда, где обрели свое единство люди, идущие за волком. В Хорезм, дабы утвердить уговоры с ханом Мухаммедом, нужно было отправить ответное посольство. И Судибей предложил собрать вместе с посольством караван, следующий домой — с подарками, с известиями о своем долгом и успешном пути. С приглашением тем, кто желает, перебраться в новые земли. Двигаться через Хорезм, по богатым долинам, вдоль торных трактов и полноводных Сырдарьи и Тургая было намного легче, в полтора раза ближе и вдвое быстрее, нежели опять кружить по озерам и холмам вдоль чужого порубежья.
Караван ушел, когда снега уже успели сойти, а на залитых солнцем степных равнинах стала пробиваться первая зеленая травка. В родные горы решили вернуться старейшина Бий-Султун, его брат Фтахран, старейшина Бий-Юсуф и еще больше пятисот воинов. Кто-то соскучился по родичам, кто-то утомился приключениями, кто-то решил ограничиться уже полученной добычей — но в большинстве это оказались безусые юнцы, живо обсуждающие, какой выкуп и за кого они заплатят, из какой семьи возьмут невесту, где поставят юрты… Причем почти все вскорости намеревались вернуться назад, под руку великого Тенгизхана. После этого наконец добился своего и Любовод — стал собирать для похода к Хазарскому морю свой, еще более богатый обоз.
После этого наконец добился своего и Любовод — стал собирать для похода к Хазарскому морю свой, еще более богатый обоз.
Олег уже успел забыть про растворившийся в степи караван, когда в один из дней его голова чуть не взорвалась от боли такой силы, что он как-то сразу вспомнил про волшебные руки молодой шаманки и отправился в выстеленные коврами и мехами покои Роксаланы, что обосновалась на втором этаже первого из выросших в Хара-Хорине домов, прямо над головой ведуна.