Кридана Барладага я узнал сразу, едва он, выйдя из-за угла ювелирной лавки, появился со своей свитой в поле зрения. Даже если бы его фотографии не мелькали время от времени в газетной светской хронике, хватило бы половины ходивших о нем анекдотов и слухов, чтобы ни с кем не спутать. Плешивый и носатый старикан с глубоко вдавленными под кустистые брови угольными глазками, он сутулился на ходу и слегка подволакивал правую ногу. Изысканно простой и ультрадорогой, явно сшитый по фигуре черный костюм слегка топорщился на нем, словно владелец перед выходом на люди вздремнул, не раздеваясь, на диване. Как известно, баснословные богачи достигают подобного эффекта путем длительной тренировки.
Следом за ним, подчеркнуто приотстав от главаря, вышагивал высоченный мосластый тип, безупречно одетый в лучших секретарских традициях, с лаковой папкой для бумаг подмышкой. Хотя его характерная внешность гораздо больше гармонировала бы с обрезом двустволки или, на худой конец, мотоциклетной цепью в кулаке.
Очевидно, то был Ханрик, помянутый Синком в рассказе о посещении виллы Барладага. По бокам секретаря сопровождали двое мордатых верзил, не вынимавших рук из карманов просторных курток и хмуро рыскавших глазами вокруг. Различить меня сквозь кисейную занавеску они не могли, но даже если бы заметили, никаких поводов для беспокойства я бы им не дал, поскольку руку с пистолетом держал покамест у бедра, ниже уровня подоконника.
А наискосок, через проезжую часть, вразвалочку приближался к Барладагу другой неофициальный правитель нашей горемычной богоспасаемой страны, Увалюм Фахти. В отличие от своего конкурента он был одет совершенно не по чину в легкомысленный пестрый костюмчик, из тех, какими подчеркивают свои наклонности пожилые педерасты на вечерних прогулках по городской набережной. Низкорослый, смуглый, на голову ниже Барладага и болезненно тучный, он до смешного напоминал поставленного торчком копченого подкоряжника. Вот только взамен выпирающих зазубренных жвал его физиономию украшали длинные висячие усы с проседью.
По составу свита Фахти в точности копировала барладаговскую, как видно, у них на сей счет существовало нечто вроде дипломатического протокола. Секретарь выглядел чуть моложе и импозантнее, не исключено, что он даже разумел грамоте, зато двоих телохранителей как будто сработали в том же штамповочном цехе бульдозерного завода, что и угрюмых коллег с противоположной стороны.
Приторно улыбающийся Фахти боком протиснулся между оранжевым и зеленым такси, шагнул навстречу Барладагу, подняв руку в приветственном жесте.
В то же время почтенный серый «Дром», битый час проторчавший у обочины за полтора квартала от ресторана «Гленц», вдруг бешено пронесся по улице мимо главарей и их сопровождающих. Водитель старенькой машины явно что-то намудрил с дроссельной заслонкой и педалью газа, поскольку мотор бесновался, захлебываясь немилосердным ревом.
А я уже оказался возле полураскрытого левого окна, полностью изготовившись для стрельбы: слегка согнутые ноги на ширине плеч, левая рука снизу поддерживает правую, без лишних усилий сжимающую рукоять пистолета. Меж раздвинутых штор я видел Барладага сзади в полуобороте. Легкое движение мизинца, и на его плече затлело алое лазерное пятнышко. Спустя миг оно сместилось, нащупав полоску открытой кожи над воротником и чуть ниже уха. Спокойно и плавно я утопил спуск, пистолет глухо фыркнул, метнув крохотную ядовитую ракету вдоль незримого со стороны лазерного луча.
Сразу же меня посетило знакомое каждому стрелку предчувствие безупречного попадания, когда глаз, рука, оружие и цель сливаются воедино. Однако, желая удостовериться в успехе, я задержался у окна, и в эти несколько мгновений лишь включенный на полную катушку мозг позволил мне детально разобраться в происшедшем.
Барладаг вздрогнул и пошатнулся, растопырив руки. Ампула вонзилась ему точнехонько под левое ухо. А стоявший за плечом Фахти телохранитель, как видно, с запозданием уловил краем глаза подозрительное шевеление в гостиничном окне и выхватил из кармана просторной куртки пистолет. Моментально, почуяв неладное, дал волю своим профессиональным рефлексам стоявший справа верзила из свиты Барладага. Он скакнул вбок, чтобы пули «Брена» не задели падающего ничком его главаря, откинул полу и полоснул двумя короткими очередями — сначала по некстати доставшему оружие парню, потом по Фахти с его нелепо застывшей на взмахе рукой, как будто подающей условленный сигнал к нападению. Округлую фигурку в пестром костюме швырнуло на капот зеленого такси, из размозженного вдребезги черепа по ветровому стеклу веером брызнули ошметки.
И в неразберихе завертелась форменная мясорубка, которую я наблюдал, уже отпрянув к соседнему окну и натягивая перчатки. Второй телохранитель Фахти успел всадить пулю в лоб верзиле с «Бреном» прежде, чем его застрелил из длинноствольного револьвера Ханрик.
Второй телохранитель Фахти успел всадить пулю в лоб верзиле с «Бреном» прежде, чем его застрелил из длинноствольного револьвера Ханрик. А тем временем другой так называемый секретарь бросился наземь, вытаскивая свой пистолет из-за пазухи. Видимо, у него случилась секундная заминка с потайной пружиной кобуры: он так и остался лежать, засунув руку подмышку, как наглядное пособие по излишним ухищрениями в том, что касается личного оружия. Прикончивший неудачника второй телохранитель Барладага бегло сделал контрольный выстрел ему в голову, затем шустро присел на корточки возле желтого такси, озираясь в поисках новых мишеней.
Все в целом это заняло на диво малое время, не больше, чем требуется для того, чтобы поздороваться и вежливо спросить о самочувствии. Я поспешил прочь из номера, напяливая на ходу шляпу и солнечные очки. Больше мне делать здесь было нечего, разве что дожидаться, когда полиция досконально выяснит все обстоятельства стычки и примется за гостиничных постояльцев.