В частности, стоило мне напомнить себе, что сэр Шурф не несет ответственности за свое нынешнее поведение, — и все, вопрос был закрыт, я больше не выказывал раздражения, не пытался делать ему замечания, а с холодным интересом исследователя изучал произошедшие в нем перемены. Понимал, что эти наблюдения могут принести мне немалую пользу — потом, когда я снова превращусь в очаровательное, но совершенно неуправляемое существо вроде того, что сидит сейчас напротив.
— Еще вопрос, — я снова поднял руку, привлекая его внимание. — Должны ли мы с тобой встречаться, когда действие заклинания подойдет к концу? Или все произойдет само собой, даже если мы будем находиться в разных местах?
— Во всяком случае, в рукописи, которую я изучал, совершенно недвусмысленно сказано, что Ульвиар Безликий и его знахарь Фиттех, обменявшись Тенями, рассорились и расстались. И помирились только после того, как все вернулось на свои места.
— То есть они не были рядом и тем не менее обратный обмен прошел успешно? Что ж, это хорошая новость. Было бы несправедливо заставлять тебя повсюду следовать за мной. Думаю, у тебя с самого начала были свои планы, верно?
— Не было у меня никаких планов, — признался Лонли-Локли.
Думаю, у тебя с самого начала были свои планы, верно?
— Не было у меня никаких планов, — признался Лонли-Локли. — Ну сам подумай, какие тут планы? Я же отдавал себе отчет, что даже предположить не могу, как буду себя чувствовать после этого обмена. И был абсолютно прав… Но теперь эти грешные планы рождаются один за другим. Даже не знаю, в каком порядке их реализовывать!
— Начни с наименее рискованных, — посоветовал я. — А самые опасные отложи на потом. В самом худшем случае ты хотя бы успеешь больше перепробовать.
— Очень дельный совет! — сэр Шурф неудержимо расхохотался и сквозь смех виновато добавил: — Нет, правда, очень дельный. Не сердись, сэр Макс. Я сейчас, можно сказать, вижу себя самого в кривом зеркале — знаешь, бывают такие детские игрушки?
— Знаю, — кивнул я. — И разумеется, не сержусь. Это теперь совсем не сложно — не сердиться. Вернее, не придавать значения тому, сержусь я или нет. Очень полезное искусство. Та самая разновидность могущества, ради которой действительно имеет смысл разбиться в лепешку.
— Я рад, что ты это понимаешь, — вздохнул Лонли-Локли. — И сожалею, что этого теперь совершенно не понимаю я сам. Впрочем, жалеть тут не о чем, никуда это грешное искусство от меня не денется, дюжину часов спустя или чуть позже. Или это я от него никуда не денусь? Похоже, что так… Знал бы ты, как оно мне осточертело!
Я поглядел на него с неподдельным интересом. Вот, значит, оно как.
— Не обращая внимания, сэр Макс, — поспешно сказал Шурф. — Это я расслабился не в меру. Говорю же, как пьяный я в твоей шкуре. Если ты всегда себя так чувствуешь, преклоняюсь перед твоим умением делать хорошую мину при плохой игре! Как бы там ни было, а со стороны ты кажешься куда более вменяемым человеком, чем я сейчас себя ощущаю.
— Ерунда какая, — отмахнулся я. — Просто я привык, а тебе в новинку. Не придавай такого значения пустякам. Лучше скажи мне, как ты собираешься распорядиться своим временем? Я отдаю себе отчет, что лезу не в свое дело, но на мне, в некотором смысле, лежит ответственность за все, что с тобой произойдет. Быть таким как я — опасное удовольствие, сейчас я это очень хорошо понимаю.
— Да ну, брось. Не сгущай краски. Ты же до сих пор цел, а в твоем распоряжении была целая жизнь, а не какая-то жалкая дюжина часов.
Лонли-Локли улыбался до ушей и всем своим видом наглядно демонстрировал намерение отправиться в ближайшую кондитерскую и не покидать ее на протяжении суток. Я очень хорошо понимал тайную подоплеку этой простодушной улыбки. Парень что-то затеял, и отвратить его от задуманного будет, мягко говоря, непросто — если уж он действительно стал похож на меня. Еще недавно я счел бы его невинное, в сущности, лукавство колоссальной проблемой и немедленно попытался бы ее решить. Но теперь я сказал себе, что это — его личное дело и мне не следует вмешиваться. По крайней мере, пока ситуация не станет критической, а до этого вряд ли дойдет. Я влипаю в неприятности часто, но все-таки не каждый день. И сэр Шурф, скорее всего, просто не успеет.
— Ладно, — сказал я, поднимаясь. — Если так, займусь своими делами. А к тебе у меня только одна просьба: не забывай, что в этом Мире существует Безмолвная речь. И о том, что я, мягко говоря, не всегда беспомощен и бесполезен, тоже помни, пожалуйста.
— Мне бы и в голову не пришло считать тебя беспомощным и бесполезным, — растерянно возразил Лонли-Локли. — Ты — самое могущественное существо из всех, с кем я знаком; по крайней мере, потенциально.
И единственный человек, которого я счастлив называть своим другом. Мне жаль, если ты этого не понимаешь.
— Теперь понимаю. И очень рад, что ты так говоришь, — откликнулся я.
Я немного покривил душой. Рад, не рад… В данный момент меня совершенно не интересовало, что он обо мне думает. Но я отдавал себе отчет, что такие слова не следует оставлять без ответа. Просто невежливо.