Последним в очереди оказался аспирант Адер Маккиннон. Тот только разинул рот, покраснев как рак, когда Кит обратился к нему по-гэльски.
— Нет? — вздохнул Кит. — Ну что ж, в конце концов вы ведь не завершили еще своего образования. У вас еще куча времени на то, чтобы выучить его до получения ученой степени.
— Я всегда… всегда хотел выучить его, — пробормотал Адер, покраснев еще сильнее. — Ведь иначе какой из меня Маккиннон? Иногда… нет, ничего.
Кит кивнул, соглашаясь с тем, что осталось невысказанным.
Покончив с представлениями, доктор Рубинштейн выступил вперед и пожал руки Киту и Малькольму.
— Поверьте мне, джентльмены, знакомство с вами — большая честь для меня. Вы, сэр, и так уже известны всем и каждому, — обратился он к Киту, — а вам, доктор Мур, повезло. Чертовски повезло. Насколько я понял, вы оба обучали эту юную леди? Она, конечно, немного прямолинейна, — он улыбнулся, потерев подбородок, — но она знает, что говорит. Очень неплохо знает. И ее, гм… скажем, радикальные предложения не лишены оснований и изложены весьма убедительно. — На этот раз доктор Рубинштейн улыбнулся ей. — Теперь я вижу, чему вы обязаны такой блестящей подготовкой.
Странно, но она испытала лишь раздражение.
«Ага, значит, я нахалка, но стоило появиться Киту Карсону, так я сразу стала умницей? Нет, дядя, ты еще не все понял».
— О да, конечно, — произнесла она вслух безмятежно. — Вы, конечно, правы, знания, полученные у них, более чем основательны, — она почти услышала, как ехидно фыркнул Кит про себя, — но поверьте мне, необходима еще и уйма теоретических знаний. В общем, учеба никогда не кончается.
В общем, учеба никогда не кончается. Верно, дедушка?
Она еще никогда не называла его так. Он моментально застыл, не в силах вымолвить ни слова.
— Верно, — отозвался он наконец. — Даже выйдя в отставку, я продолжаю учиться — мало ли что. Вот сейчас, например, я изучаю по учебникам древние китайские диалекты и хорватский, очищенный от воздействия сербского, а также историю и культуру хорватского народа. И все это на случай, если все-таки рискну на старости лет попробовать эти новые Врата на В В-16. Безусловно не туристские Врата, но научный потенциал их, говорят, потрясающий. — Глаза его увлеченно горели.
На палеонтологов это явно произвело большое впечатление.
Кит еще раз взъерошил Марго волосы, вложив в это прикосновение все, что было у него на уме.
Марго кашлянула, отчаянно жалея, что они с ним не наедине, чтобы поговорить по душам. Ей нужно было рассказать ему все, что случилась с ее матерью, дочерью Кита, которую тот не видел ни разу и даже не знал о ее существовании до тех пор, пока об этом ему не сказала Марго. Собственно, она почти ничего и не сказала ему еще, кроме того, как ее звали и что она умерла. Марго поежилась при воспоминании о том разговоре у прудика «Замка Эдо». Она была тогда так неопытна, так боялась его — она просто не могла тогда сказать ему все то, о чем молили его глаза.
На этот раз она не будет такой трусихой. И она обнимет его, пока он будет плакать над несчастной судьбой своей дочери.
«Ой, Марго, что-то очень уж ты раскисла. Тебе еще дело делать, а как ты собираешься учить этих олухов, шмыгая носом и утирая слезы, скажи на милость?»
Она заставила себя встряхнуться и снова повернулась к своим ученикам.
— Да, кстати: вам всем обязательно надо заглянуть в салон «Костюмы и аксессуары» Конни Логан, не только ради одежды того времени — она у нее самая лучшая, и вы можете взять ее напрокат, сэкономив на покупке, — но и для того, чтобы купить хороший словарь разговорного языка Дикого Запада, чтобы не попасть впросак. Язык Старого Запада может показаться почти непонятной тарабарщиной для любого, кроме местных, но как раз они-то и сочтут вас зеленым новичком. Вам надо хорошо поработать над языком.
Сама она немного набралась его в школе, но ей еще предстояло заниматься и заниматься до отправки с Малькольмом в Денвер.
— Но, — спросил Адер Маккиннон, вспотев от умственного усилия, — разве это не диалект английского?
— Нет, — тихо ответил Малькольм. — До тех пор пока вы не сможете ответить мне, что точно означают такие слова и выражения, как «маслобойка», «сьенага», «иерусалимский гробовщик», «ювелирка» или «грудь в каменьях», вам лучше засесть в библиотеку с хорошим словарем и вызубрить все это. Вам это будет просто необходимо следующие три месяца в дикой стране, вдали от более-менее цивилизованного Денвера.
Адер ошеломленно покачал головой.
— Конечно, я понимаю, что говорить как местный желательно, но почему так категорично? Так называемые олухи с Востока ведь тоже не говорили поместному, верно? И если уж на то пошло, что означают эти «иерусалимский гробовщик» или совершенно нормальные слова вроде «ювелирки»?
— Да, — согласился Малькольм. — Олухи не говорили по-местному, попадая туда. Они терялись в чужой культуре, пытаясь выжить и постепенно вжиться в ту среду, в которой они оказались. Короче, они были чужаками и зелеными новичками, а новички считались хорошей дичью.
— Очень хорошей дичью, — серьезно добавил Кит. — Конечно, пограничные войны были не так страшны, как их показывают в кино, хотя все равно страшны, а уровень преступности в Додж-Сити уступал, скажем, Нью-Йорку или Вашингтону, округ Колумбия, середины девяностых годов двадцатого века.
Но вооруженные нападения на чужаков — как со стороны опытных одиночек, так и целых банд — были вполне привычным явлением. Даже мелкие мошенники могли сорвать изрядный куш, говоря то, что на первый взгляд казалось совсем другим и что новички, на свою беду, обнаруживали слишком поздно, оставшись без земли, или без коня, или чем они там еще рисковали. И поскольку контракт заключался вполне легальный, эти бедолаги уже ничего не могли с этим поделать. Разве что найти наемного убийцу — если у них оставалось, конечно, хоть немного денег, — чтобы тот выследил ублюдка и прикончил его.
Марго снова взяла Кита за руку, на этот раз осторожнее, поняв, что она сжимала ее слишком сильно.