Глаза Люпуса возмущенно расширились. На мгновение Маркус увидел в них свою смерть. Потом — и это потрясло его чуть ли не больше всего — Волк Смерти опустил свой меч.
— Я купил себе свободу, — тихо ответил тот. — А потом деньги, которые я заработал этим самым мечом, украл у меня какой-то гнусный чужестранец. Я последовал за ним сюда. — В глазах его снова появилась угроза. — А теперь скажи мне, что это за место?
Маркус несколько раз моргнул, борясь с эмоциями, варьировавшими от жалости до страха.
— Я скажу тебе, если ты уберешь свой гладий. Точнее, если ты уберешь меч, я отведу тебя в свой дом и постараюсь помочь тебе чем смогу. То, что я расскажу, тебе будет не так просто понять Я знаю, ты гордый человек, Люпус Мортиферус, — ты имеешь полное право на это, — но без помощи тебе здесь не выжить. — Что-то в темных глазах Люпуса подсказало Маркусу, что он задел больное место. — Мне нужно поддерживать свою женщину и дочерей, но я постараюсь сделать все что могу, чтобы помочь тебе. Насколько я помню, ты тоже начинал свою жизнь не в Риме, так что в этом мы схожи с тобой. Ты искал ответы? Я предлагаю тебе их и даже больше. Ты пойдешь со мной?
Несколько мучительно долгих секунд гладиатор медлил с ответом, потом спрятал свой меч в складках дурацких ковбойских штанов
— Пожалуй, пойду, — тихо произнес он.
Ты пойдешь со мной?
Несколько мучительно долгих секунд гладиатор медлил с ответом, потом спрятал свой меч в складках дурацких ковбойских штанов
— Пожалуй, пойду, — тихо произнес он. — Боги не оставляют мне другого выбора.
Это признание совершенно потрясло Маркуса.
Но он вспомнил собственные первые дни в Ла-ла-ландии, болезненное ощущение потерянности и тот ужас, что приносили ему каждый звук и взгляд. Этого человека жестоко обманул кто-то с ВВ-86. Маркус сделает все, чтобы загладить эту обиду.
Волк Смерти молча следовал за ним в его маленькую квартирку Маркус ощутил неприятный холод в животе, когда подумал, что может сделать Люпус Мортиферус, когда увидит нежную красоту Йаниры. Он был достаточно силен — и беззастенчив, — чтобы овладеть ею, пока Маркус будет валяться на полу, оглушенный или даже связанный. Нет, должен ведь Люпус соблюдать правила поведения гостя? Но Люпус не римлянин, так что совершенно непредсказуем Маркус не имел ни малейшего представления о том, что он будет, а чего не будет делать.
Но он дал свое слово, и потом, Люпуса Мортиферуса обманули
Да и законы здесь, вспомнил он, не те, что в Риме. Если Люпус Мортиферус попробует оскорбить его любимую, он может позвать на помощь — или послать ее и дочек пожить с теми, кто сможет их защитить.
Разрываясь между честью и долгом перед семьей, вел Маркус гладиатора в свою квартиру, расположенную в лабиринте Жилого сектора.
* * *
Йанира как раз вынула сырный пирог из духовки, поставив его на стол рядом с кипящими кастрюльками и шипящими сковородками, когда входная дверь отворилась. Она с улыбкой подняла глаза… и улыбка на лице ее погасла при виде глаз Маркуса. Его лицо было бледным как мел. Он придержал дверь, пропуская внутрь какого-то незнакомца, одетого для перехода через Врата Дикого Запада. Опущенные глаза Маркуса, да и вся его поза выдавали владевшие им неуверенность и страх. Темный взгляд незнакомца обшарил комнату, задержался на Йанире и снова принялся осматривать комнату, словно ожидая найти расставленные в ней смертельные ловушки.
Йанира встретилась взглядом с Маркусом и одними глазами спросила его: «Это тот человек? Твой бывший господин?» Она поняла, что дрожит, только после того, как увидела слабое движение головы Маркуса, означавшее: «Нет, это не тот».
Облегчение, охватившее ее, оказалось недолгим. Если это не таинственный господин Маркуса из Верхнего Времени, то кто это? Кто смог внушить ее любимому такой страх и почтение? Маркус заговорил на латыни, не повышая голоса, — голосом раба, обращающегося к человеку, стоящему на социальной лестнице выше его.
— Добро пожаловать в мой дом. Это Йанира, мать моих детей. Женщина благородного происхождения из Эфеса, — добавил он, и в голосе его прозвучали нотки гордости. Темные глаза незнакомца снова остановились на Йанире, и она снова задрожала, на этот раз от гнева. Она хорошо знала этот взгляд — взгляд мужчины, изголодавшегося по женскому телу.
— Йанира, Люпус Мортиферус попал сюда через Римские Врата, преследуя человека, укравшего его деньги. Он нуждается в крове и нашей помощи.
Йанира чуть успокоилась, но ощущение опасности не покидало ее. Почему вид у Маркуса такой потрясенный, если он всего лишь предлагает убежище попавшему в беду товарищу по несчастью? По всем правилам ему полагалось бы играть роль социального превосходства, а не пытаться скрыть очевидный страх.
Как бы то ни было, но забывать обязанности хозяйки в доме Маркуса ей тоже не стоило.
— Добро пожаловать, будь желанным гостем в нашем доме, — произнесла она, старательно подбирая латинские слова. Маркус владел греческим лучше, чем она — латынью. Обычным языком общения в их семье был английский, ведь этот язык преобладал на Вокзале Времени.
Большинство других языков, которые Йанира слышала здесь — особенно японский, — казались ей вообще недоступными пониманию. Английский она выучила по необходимости, но латынь — по любви. Она даже немного понимала родной язык Маркуса — галльский, хотя он редко пользовался им, разве что общаясь с богами, неизвестными ни в Афинах, ни в Эфесе.
Маркус озабоченно смотрел на мужчину, не спускавшего глаз с Йаниры, словно на ней не было ни джинсов, ни футболки. От этого взгляда по спине ее пробежал холодок, и она с трудом поборола желание взять в руку что-то тяжелое для самозащиты.