— Вот черт, — не удержался Кузнецов. — Надеюсь, купец ничего не перепутал, и не высадил нас в Нидерландах.
Спутники ничего не ответили, а вот дорога, нырнув ч широкую низину и попетляв там между пахнущими тиной ямами, опять забралась наверх, и с вершины взгорка спутники опять обнаружили, что вдоль линии горизонта машут крыльями ветряные мельницы — на этот раз целых три.
— Вот жаба, — на этот раз засомневался Берч. — Неужели и вправду промахнулся?
Дорога опять спустилась между холмами, потом поднялась наверх, потянулась вдоль черного из-за вывернутых комьев поля и увидели пахаря неподалеку пахаря, бредущего за вороной лошадью.
— Озимые, что ли, сажать собирается? — пожал плечами Кузнецов. Больше всего его удивило не то, что поле возделывают ранней осенью, а то, что за сохой стояла женщина. — Эй, хозяюшка, дай Бог тебе урожаев хороших, ты к нам на пару слов не подойдешь?!
Женщина обернулась, натянула поводья, после чего бросила лошадь с плугом прямо в поле и, вытирая руки о подол, пошла навстречу гостям.
— По-русски понимает, уже хорошо, — негромко порадовался фогтий, оглядывая незамысловатый наряд сервки: платок на голове и домотканое платье с несколькими юбками, одетыми одна поверх другой.
— По-русски понимает, уже хорошо, — негромко порадовался фогтий, оглядывая незамысловатый наряд сервки: платок на голове и домотканое платье с несколькими юбками, одетыми одна поверх другой.
— И вам здоровья, добрые люди, — поздоровалась женщина.
— Мы с женой и пажом плыли в Аренсбург, — не дожидаясь расспросов, сообщил Витя. — Купец, высаживая, сказал, что здесь совсем рядом.
— Обманул тебя купец, добрый человек, — приветливо улыбнулась сервка. — Город наш совсем с другой стороны, и идти до него далече. Коли дальше по дороге, то в деревне нашей, Лаапки, отворот будет, от моря вглубь острова, к Робаке. Дорога через сушу одна, заблудиться не бойтесь. Оттуда к Каисе, потом на Пиилу. В ней двор постоялый есть, в нем и переночуете. По утру на Саю пойдете далее, а от нее до Аренсбурга ужо рукой подать, после полудня доберетесь.
— А ты чего, вдова? — втиснулся в разговор Берч.
— Господи помилуй, — испугалась женщина. — Почто говоришь-то такое, господин?
— А чего пашешь сама, а не муж?
— Я и баба, и мужик, я и лошадь, я и бык, — несколько успокоившись, ответила прибауткой сервка. — Когда ж мужу пахать? В море он каженный день выходит, по рыбу. От земли, известно, не прокормишься. А нас в доме пятеро…
— Коли ловит, — тут же навострил уши фогтий, — может у него и на продажу чего есть? Нам с собой чего взять, покушать в дороге?
— Отчего же не быть, есть рыбка, — кивнула сервка. — И свежая есть, и на леднике подмороженная, и камбала копченая вчерашнего дня. Вам какой хочется.
— Копченой, естественно, — кивнул Кузнецов. — В дороге стряпать некогда, сама понимаешь.
— А как же, само собой, — с готовностью согласилась женщина. — Я сейчас, господа, только кобылку распрягу. Могу и пивка вам налить. Муж отменное пиво варит, в округе все знают.
— Что-то проголодался я с дороги, — Виктор внезапно ощутил, насколько остро подвело голодом живот. — Может, и покормишь заодно, хозяйка?
— Как господам угодно будет, — отпустив лошадь пастись на еще невспаханную сторону поля, женщина направилась к ним. — Идемте, я дорогу покажу. Тут недалече, только болотину лягушачью обогнуть потребно, а там и Лаапки рядом.
Вскоре путники поняли, что до селения они не дошли всего нескольких сотен шагов. Обычная эзельская деревушка состояла из полутора десятка дворов, над которыми работяще поскрипывала деревянными валами одна на всех древняя мельница. Каждый двор в Лаапке огораживала невысокая стена из небольших валунов, покрытых толстенным слоем зеленого мха: наглядная иллюстрация того, что стоит человеку опустить руки, как равнодушная природа тут берет свое. Нередко на эти ограды был положен слой поленьев, россыпь черепицы или старая, отслужившая свой век лодка. И, разумеется, из-за каждых ворот старательно тявкала собака.
Дом встреченной ими женщины стоял почти с краю поселка, так же, как и все остальные огороженный каменной стеной. Во дворе поднимал ветви к небу огромный вяз, а возле крыльца отцветала в преддверии зимы небольшая клумба с хризантемами.
— Интересно, где твой муж рыбачит? — полюбопытствовал фогтий. — Что-то моря в округе не видно.
— Здесь оно, за рощей, — неопределенно махнула рукой хозяйка. — На самом берегу строиться нельзя. А то, как непогода, со двора все в момент унесет, и не найдешь. А дорога на Аренсбург чуть дальше поворачивает, мимо мельницы.
— Как тебя зовут-то, работящая? — понимающе кивнул Кузнецов.
— Вийя, господин.
— Чем угощать станешь, Вийя?
— Камбала копченая у нас есть, господин, пиво ячменное, солонина из погреба.
— Только не солонина! — испугался Игорь. — Она мне уже обрыдла за последнюю неделю.
— Капуста есть квашенная, хлеб, сыр, брынза, яблоки моченые, пироги, мозги козьи…
— Сыра хочу! — встрепенулась Неля. — Тыщу лет не ела!
— Пива, — добавил Берч.
— И камбалы, — закончил Витя. — К пиву копчененькая рыбка в самый раз будет.