К шести мы прибыли в Апакундо — пыльные, грязные и потные. Этот довольно большой городок лежал в живописной горной долине, среди табачных плантаций и банановых рощ. Внизу, на ровной земле, стояли табачная фабрика и другие предприятия, а город поднимался вверх по склону, врубаясь в него улицами-террасами, лестницами и крохотными площадями. На самой верхотуре торчал каменный замок, выстроенный квадратом, бывшая резиденция Пиноса. Здание было трехэтажным, с башнями по углам, и обрамляло внутренний дворик с фонтанами и цветниками; перед ним расстилалась просторная площадь, место народных гуляний, как сообщил нам дон Луис. Горный воздух был посвежее, чем в Каримбе, да и дело двигалось к вечеру, так что площадь кишела людьми всех оттенков кожи — кто угощался в кабачках, посматривая в телевизор, кто бродил по магазинчикам, кто совершал променад под руку с дамой или приятелем. Анна, скисшая во время утомительной дороги, оживилась, начала подпрыгивать на сиденье и что-то напевать. Я же мечтал о сочном бифштексе или хотя бы еще одной яичнице. Горные прогулки будят аппетит, а с утра мы ничего не ели.
Часть дворца, выходившую к горам и удаленную от площади, отвели под гостиницу «Сантьяго-де-Куба». Вероятно, когда-то здесь были хозяйские покои: высокий потолок украшала лепнина, из позолоченных цветов свисали люстры с хрусталем, сверкал паркет, лоснились деревянные панели, а ванна из резного мрамора казалась чудом из чудес. Не обманул полковник! Вода была почти горячей, телевизор — японским, хоть и древней модели, кровать — в меру мягкой и не продавленной. Анна с визгом полезла под душ, я тоже ополоснулся. Затем мы спустились в ресторан к столу, где уже сидели наши компанейрос. Дон Луис ел мало, больше курил и потягивал ром из стакана, но у Кортеса и Аррубы оказался превосходный аппетит — втроем мы умяли поросенка с тушеными бананами. Анна свинины не любила и ограничилась парой цыплят.
Тем временем стемнело, на площади зажглись цветные огоньки, откуда-то долетели томные звуки румбы. Анна что-то замурлыкала, и я, прислушавшись, разобрал: «бессаме, бессаме мучо…» Ей хотелось погулять и поплясать, а мне — завалиться в постель; как-никак, сегодня я потрудился, упокоив трех вампиров. Немного поспорив, мы пришли к консенсусу: идем в номер, но спать не ложимся, а смотрим телевизор.
Немного поспорив, мы пришли к консенсусу: идем в номер, но спать не ложимся, а смотрим телевизор.
Эта культурная программа оказалась не самой удачной: шли советские фильмы семидесятых годов, а в промежутках — новости, сплошь трудовые подвиги и отчеты о здоровье команданте. Через пару дней я узнал, что у кубинцев особо популярны «Ну, погоди!», «Белое солнце пустыни» и «Бриллиантовая рука», а в последней картине — стамбульский эпизод про «ай-люлю». К «ай-люлю» мы еще вернемся, а пока я задремал под нежный голосок мулатки-шоколадки, воздававшей хвалу ударникам, что растили табак в провинции Камагуэй.
И привиделось мне, будто лежу я опять в снегах, в Битцевском лесопарке, и мамзель Вивьен Дюпле сидит у меня на груди, стиснув ребра коленями, хохочет и скалит огромные клыки. Я знаю, что дело труба, сейчас вопьется, растерзает и высосет досуха, понимаю это, а сделать ничего не могу — цепь и дубинка в одном сугробе, катана — в другом, а где ножи, я вообще без понятия. Подловила меня стерва, ведьма-упыриха! И от того на сердце моем тоска и безысходность, ибо нет позорней смерти для Забойщика, чем под клыками вампира и к тому же бабы. Хотя баба бабе рознь — мамзель Дюпле не то что коня, носорога на скаку остановит!
Такой вот посетил меня кошмар. Продрался я сквозь него, поднял веки — глядь, и правда кто-то на мне сидит и за уши треплет! К счастью, не Вивьен Дюпле, полюбовница Дракулы, а собственная моя супруга в ночной рубашонке. Склонила она головку к плечу, поглядела на меня и молвила:
— Я вот думаю, Петр, то ли спать улечься, то ли тебя соблазнить.
— А получится? — спрашиваю.
— Еще как! — отвечает.
И что вы думаете, судари мои? Получилось!
* * *
Утром мы собрались в номере Кортеса на военный совет. Анну я спровадил после завтрака, озадачив шопингом длинной юбки в мелкий цветочек. Юбки у моей ласточки, конечно, были, но не того размера — на такую глядишь и думаешь: отчего бы на шею вместо шарфика не повязать. В такой юбчонке на дискотеках отплясывать, а пасадобль и румба требуют другого облачения, пусть не до самой щиколотки, так хоть до колена. И обязательно в мелкий цветочек, как я уже сказал. И кофта должна быть в обтяжку, однотонной и, желательно, из атласа. И туфли должны быть не на шпильке, а на невысоком прочном каблуке, чтобы ненароком не упасть либо партнеру не продырявить ногу этой самой шпилькой. В общем, намечалась у ласточки интересная программа, так как в Апакундо лавок было много больше, чем в Каримбе или, к примеру, в Лос-Никитосе.
Полковник расстелил на столе карту, но не прежнюю, с Кубой, похожей на ятаган, а «топ сикрет» километрового масштаба, окрестности Апакундо, где каждый пригорок отмечен. И принялись они с капитаном Аррубой гадать, в какой дыре или щели может укрыться банда в тридцать отморозков — а дыр таких было видимо-невидимо. Дон Луис, на правах знающего местность человека, подавал советы, а я думал о том, что против первичного и тридцати инициантов наших гвардейцев маловато. Конечно, были они крутыми мучачос, не чета нашим московским по-по, но все же не Забойщики и с кровососами дел не имели. Так что грядущая схватка по-всякому могла для нас сложиться. Положим, схлестнусь я с этим идальго, с бывшим мертвяком, и не сумею вырубить его по-быстрому — может, десять минут провожусь, а может, двадцать, и тогда на каждого нашего по паре упырей придется. А для людей неопытных, пусть и хороших солдат, это верная погибель. Солдат ведь как рассуждает: влеплю ему пулю в сердце, и он брык копытами! А с упырями так не выйдет — тем более, если их двое на одного. Придется гранатами бить, решил я и тут же подумал, что это опасно.
Придется гранатами бить, решил я и тут же подумал, что это опасно. Издалека еще куда ни шло, а на ближней дистанции сами от осколков пострадаем.
С этой мыслью я включился в дискуссию. Говорили на русском, английском и испанском, Кортес переводил, так что друг друга мы понимали. И чем лучше понимали, тем становились озабоченнее: поиск в горном районе площадью двести с гаком квадратных километров требовал сотен людей. Как минимум батальона, если не полка. Наконец я сказал: