Она была права. Как он мог потратить столько времени на пьянство и споры с самим собой, когда жизнь его дочери висит на волоске? Должно быть, он спятил, опять начал утрачивать связь с реальностью.
А за реальность надо цепляться во что бы то ни стало. Он мог бы еще раз помолиться, но молитвы, кажется, лишь отдаляют от него страшные факты, а он сейчас ищет именно факты, отнюдь не иллюзии. Он ищет подтверждение того факта, что из тщательно запертого чулана с его страшными снами незаметно выполз в этот мир зловещий безумец и похитил у него дочь. Похоже на волшебную сказку? Тем лучше: развязка непременно будет счастливой.
— Вы правы, моя милая, — сказал он старухе. Потом, уже собравшись уходить, показал на ее пустой стакан: — Хотите еще выпить?
Она устремила на него взгляд слезящихся глаз, потом прошамкала нечто пародийно-угодливое.
— Еще одну порцию того, что пьет дама, — велел Ребус зеленозубому бармену и протянул ему деньги. — А сдачу отдайте ей.
И вышел на улицу.
— Надо поговорить. Думаю, вы не против.
Прямо у входа в паб на весьма театральный, по мнению Ребуса, манер закуривал сигарету Стивенс. В ярком свете уличных фонарей кожа его казалась желтоватой и такой тонкой, что сквозь нее отчетливо проступали контуры черепа.
— Разговор может оказаться взаимно полезным.- Репортер положил зажигалку в карман. Его светлые волосы свисали сальными прядями.
Он явно уже больше суток не брился. Промерзший, голодный, в душе он сгорал от нетерпения.
— Ну и работенку вы мне задали, мистер Ребус, долго я за вами гонялся. Можно называть вас Джон?
— Слушайте, Стивенс, вы прекрасно обо всем осведомлены. У меня и без вас забот хватает.
Ребус хотел было пройти мимо репортера, но Стивенс схватил его за руку.
— Нет, — сказал он, — я плохо осведомлен, по крайней мере окончательный расклад мне не известен. Такое впечатление, будто мне не дали досмотреть игру до конца.
— Что вы имеете в виду?
— Вы точно знаете, кто стоит за этим делом, не правда ли? Разумеется, знаете, как и ваше начальство. Или им ничего не известно? Вы выложили им всю правду, Джон, и ничего, кроме правды? Вы рассказали им про Майкла?
— Про Майкла?
— Да будет вам! — Стивенс топтался на месте, поглядывая на стоявшие вокруг высокие жилые дома и на предзакатное небо за ними. Он прямо дрожал от возбуждения, как-то нелепо хихикая. Ребус вспомнил, что так же странно репортер дрожал на вечеринке.
— Так где вы предпочитаете поговорить? — спросил наконец репортер. — Может, в баре? Или вы боитесь, как бы я кое-кого там не встретил?
— Вы совсем спятили, Стивенс! Я серьезно.
Отправляйтесь домой, вздремните, поешьте, примите ванну, только отвяжитесь от меня, черт возьми! Идет?
— А если нет, что вы сделаете? Попросите того громилу, приятеля вашего братца, слегка намять мне бока? Слушайте, Ребус, игра проиграна. Я знаю правду. Но, к сожалению, не всю. С вашей стороны было бы благоразумнее иметь в моем лице друга, а не врага. Прошу вас, не надо меня дурачить. Надеюсь, вы достаточно умны, чтобы этого не делать. Мы должны держаться вместе. Не покидайте меня.
Не покидай меня
— В конце концов, у них ваша дочь. Вы нуждаетесь в моей помощи. У меня всюду друзья. Мы должны бороться вместе.
Ребус в замешательстве покачал головой:
— Никак не возьму в толк, о чем вы, Стивенс. Идите домой, ладно?
Джим Стивенс вздохнул и, в свою очередь, с сожалением покачал головой. Он бросил сигарету на тротуар и с силой наступил на нее ногой, так, что по бетону во все стороны разлетелись искорки.
— Ну что ж, мне очень жаль, Джон. Правда жаль. На основе тех улик, что у меня имеются против Майкла, его упрячут за решетку очень надолго.
— Майкла? За что?
— За торговлю наркотиками, разумеется. Стивенс не служил в спецназе, а потому не смог ни заметить, ни блокировать удара Ребуса. Сильный, жестокий боковой пришелся ему под ложечку. Репортер, закашлявшись, коротко выдохнул и упал на колени.
— Вранье!
Стивенс все кашлял и кашлял. Казалось, он только что пробежал марафонскую дистанцию. Он жадно глотал воздух, стоя на коленях и зажав скрещенными руками живот.
— Можете не верить, Джон, но это правда. — Он поднял взгляд на Ребуса. — Вы что, действительно ничего не знаете? Совсем ничего?
— Советую вам предъявить убедительные доказательства, Стивенс, а не то я лично спроважу вас на тот свет!
Этого Стивенс не ожидал, никак не ожидал.
— Ну что ж, — просипел он, — это совершенно меняет дело. Черт возьми, мне нужно промочить горло! Выпьете со мной? Думаю, теперь нам следует немного поболтать, согласны? Много времени я у вас не отниму, но, по-моему, вы должны кое-что узнать.
Но Ребус, перед умственным взором которого замелькали воспоминания, с ужасом обнаружил, что он и так все знал, хоть и безотчетно. В тот день, в годовщину смерти старика, когда он в дождь и слякоть приехал к Мики, в гостиной пахло печеными яблоками.
Теперь он понял, что это был за запах. Он догадывался и тогда, но был сбит с толку. Боже милостивый! В каком страшном грехе должен быть повинен человек, чтобы на него разом навалились все возможные испытания и несчастья? Он опять был близок к безумию, к нервному срыву: долго ему так не продержаться.