Он один… совсем один…
И этот крик…
Крик…
Едва успев осознать, происходящее, Ребус разжал руки, и в этот миг в его голове взорвалась нестерпимая, жгучая боль. Он повалился на задыхающуюся женщину, и над ним сомкнулась тьма полной потери сознания.
16
Очнулся он в комнате с белыми стенами. Она очень напоминала ту больничную палату, в которой он пришел в себя после нервного срыва, много лет назад. Снаружи доносились приглушенные голоса. Он приподнялся, чувствуя, как кровь стучит у него в висках. Что произошло? Господи, та женщина, та несчастная женщина! Он пытался ее убить! Пьяный, в стельку пьяный. Боже милостивый, он же пытался ее задушить! Ради всего святого, зачем он это делал? Зачем?
Дверь открыл доктор:
— А, мистер Ребус! Хорошо, что вы проснулись. Мы собираемся перевести вас в другую палату. Как вы себя чувствуете?
Доктор пощупал его пульс:
— Просто истощение, как мы полагаем. Просто нервное истощение. Ваша подруга, которая вызвала «скорую»…
— Моя подруга?
— Да, она сказала, что вы внезапно упали в обморок. А судя по тому, что нам удалось узнать от вашего начальства, в последнее время вы довольно напряженно работали над раскрытием этих ужасных убийств. Вам нужна небольшая передышка.
— А где… моя подруга?
— Понятия не имею. Дома, наверно.
— Значит, по ее словам, я упал в обморок?
— Вот именно.
Ребус тотчас почувствовал огромное облегчение. Она ничего им не сказала. Ничего не сказала. Потом кровь опять застучала у него в висках. У доктора были волосатые, тщательно вымытые руки. Улыбнувшись, он сунул Ребусу в рот термометр. Знает ли он, чем Ребус занимался перед обмороком? Или «подруга» одела его, прежде чем вызвать «скорую»? Необходимо как-то связаться с этой женщиной. Он точно не знает, где она живет, но бригаде «скорой» это наверняка известно, и он сможет выяснить.
Истощение. Ребус не чувствовал никакого истощения. Напротив, он чувствовал себя отдохнувшим и, хотя еще испытывал некоторую слабость, перестал о чем-либо волноваться. Может, пока он спал, его пичкали чем-нибудь успокоительным?
— Нельзя ли мне посмотреть газету? — пробормотал он с термометром во рту.
— Санитар вам ее принесет, я распоряжусь. Хотите, чтобы мы сообщили о вашей болезни близким родственникам или друзьям?
Ребус подумал о Майкле.
— Нет, — сказал он. — Некому сообщать. Мне нужна только газета.
— Будь по-вашему. — Доктор вынул термометр, записал данные.
— Долго вы собираетесь меня здесь держать?
— Два-три дня. Я бы посоветовал вам обратиться к психоаналитику.
— Обойдусь. Достаньте мне лучше пару хороших книг.
— Посмотрим, что можно сделать.
Ребус опять откинулся на подушку, решив пустить все на самотек.
Ребус опять откинулся на подушку, решив пустить все на самотек. Он будет лежать и отдыхать, вовсе не нуждаясь в отдыхе, а насчет дела об убийствах пускай беспокоятся другие. Пропади они все пропадом! И Андерсон. И Уоллес. И Джилл Темплер.
Но тут он вспомнил, как его руки сомкнулись на том дряблом, почти старческом горле, и содрогнулся. Казалось, его рассудок ему не принадлежал. Неужели он хотел убить ту женщину? Может, ему все же следует обратиться к психоаналитику? От этих вопросов у него еще больше разболелась голова. Он попытался вообще ни о чем не думать, но на память то и дело приходили три фигуры: его старый друг Гордон Рив, новая любовница Джилл Темплер и женщина, с которой он ей изменил — и которую едва не задушил. Они кружились у него в голове, пока их хоровод не превратился в сплошное расплывчатое пятно. Потом он уснул.
— Джон!
С целой охапкой пакетов с фруктами и соками она торопливо подошла к его койке. Накрасилась и принарядилась она явно не для того, чтобы пойти на службу. Она чмокнула его в щеку, и он вдохнул аромат ее французских духов. При этом, когда она нагнулась, он успел заглянуть в вырез шелковой блузки. Он чувствовал себя немного виноватым.
— Здравствуйте, инспектор Темплер, — сказал он. — Прошу, — приподняв край покрывала, — влезайте!
Она рассмеялась и подтащила к койке неудобный с виду стул.
В палату входили другие посетители, чьи скорбные улыбки и негромкие голоса напоминали о том, что и он находится на ложе болезни, а Ребус об этом совсем позабыл.
— Как ты, Джон?
— Ужасно. Что ты мне принесла?
— Виноград, бананы, апельсиновый сок. Боюсь, ничего особенного.
Ребус оторвал от грозди виноградинку и сунул ее в рот, отложив в сторону дрянной роман, который пытался читать.
— Не знаю, инспектор, что я должен сделать, чтобы добиться свидания с вами. — Ребус устало покачал головой.
Джилл улыбнулась, но как-то нервно:
— Мы беспокоились о тебе, Джон. Что стряслось?
— Я упал в обморок. Говорят, в гостях у приятеля. В общем, ничего серьезного. Еще пару недель протяну.
Лицо Джилл потеплело.
— Врачи говорят, это от переутомления. — Она помолчала. — С какой стати ты вдруг стал величать меня «инспектором»?
Ребус пожал плечами, потом помрачнел. Чувство вины смешивалось с воспоминанием о пренебрежительной выходке Джилл в коридоре управления. Если бы Джилл не повела себя так высокомерно, не произошло бы всей этой катавасии. Прекрасно разыгрывая роль больного, он бессильно откинулся на подушку.