Император и императрица в тяжёлых коронационных одеяниях должны были ещё принять участие и в традиционной трапезе, и мне посчастливилось увидеть это событие. На возвышении в красивой Грановитой палате был накрыт стол для царственной пары и вдовствующей императрицы, их обслуживали преимущественно самые высокопоставленные лица двора, люди весьма престарелые. Трясущимися руками они подносили закуски и напитки на царский стол, вокруг которого в почётном карауле стояли офицеры-кавалергарды с обнажёнными палашами. Отойти от стола можно было, только сделав несколько шагов назад, а на скользком паркете это представлялось довольно сложной задачей. То был один из редких случаев, когда высочайшие чины в буквальном смысле собственноручно выполняли свои официальные обязанности. Звучала музыка в исполнении всемирно известных музыкантов.
Однако праздничная коронация получила ужасное продолжение. Через два дня кавалергарды были подняты по тревоге.
Они должны были проскакать почти через всю Москву на Брестский вокзал, находившийся на западной окраине города. Едва эскадроны построились, мимо нас проехала парная коляска с императором и императрицей, лица у них были бледные и серьёзные. Далее следовала свита в том же порядке, что и на коронации. Что случилось, мы пока не знали, но по тому потрясённому виду, который был на лицах безмолвного общества, можно было заключить, что произошло нечто ужасное.
Вскоре случившееся получило своё объяснение. Мимо нас проехал большой караван открытых телег, из-под покрывал свешивались безжизненные руки и ноги. На близлежащем Ходынском поле произошло ужасное несчастье. Толпы людей устремились к палаткам, где раздавали прохладительные напитки и маленькие сувениры. Началась паника, людей сбивали с ног и затаптывали насмерть. Говорили, что погибло около двух тысяч человек.
Катастрофа на Ходынке стала как бы пророчеством для несчастного правления Николая II. Это сравнимо лишь с фейерверком в честь обручения Людовика XVI и Марии Антуанетты, который также привёл к многочисленным жертвам.
Когда в 1901 году командир кавалергардов генерал фон Грюнвальд был назначен главным конюшим дворца, он предложил мне очень интересное назначение в императорские конюшни. Хотя мои дела в кавалергардском полку складывались удачно, я всё же не мог отказаться от соблазна потратить какое-то время на своё пристрастие — лошадей, а в императорских конюшнях их было около двух тысяч! Для бедного молодого офицера также много значили жалованье полковника и собственная квартира в одном из самых престижных районов столицы.
На положительное решение повлияло и то, что в мои официальные обязанности входила также покупка лошадей, для чего надо было совершать длительные поездки за рубеж. Благодаря этим поездкам, одновременно поучительным и приятным, я смог побывать в Германии, Австро-Венгрии, Бельгии и Англии. В одном из коннозаводских племенных хозяйств Венгрии, где я гостил, я встретил своего брата Йохана. Он занимался разведением лошадей на созданном с помощью Швеции коннозаводском хозяйстве, так что увлечение лошадьми, по всей вероятности, было в нашей семье в крови.
Во время одной из поездок в Германию я получил серьёзную травму. Главный конюший Пруссии граф фон Ведель пригласил меня в императорские конюшни в Потсдаме, и там я получил удар в колено от одной из личных лошадей императора. Личный врач императора профессор Бергман сокрушённо качал головой. Коленная чашечка раскололась на пять частей, и нога в колене не могла больше сгибаться, но врач утешал меня: «Хотя вам будет трудно вести вперёд эскадрон, вы всё же прекрасно сможете командовать полком, и ничто не помешает вам стать генералом!» Последовали два месяца вынужденного безделья. Благодаря растираниям и физическим упражнениям колено понемногу поправлялось, хотя оно осталось слабым на всю жизнь. Человек, занимающийся лошадьми, не может избежать таких ударов, но из тех тринадцати случаев, когда я ломал себе кости, это происшествие было самым ужасным.
За несколько дней до возвращения в Петербург я получил приглашение на обед к германскому императору. Хотя я немного и побаивался скользкого паркета из-за своего колена, мне было всё же очень приятно побывать во дворце. Благожелательное отношение императора Вильгельма II к такому молодому офицеру, каким был я, произвело на меня очень сильное впечатление. Его супруга также почтила обед своим присутствием. Императрица появилась буквально за несколько секунд до того, как открылись двери в банкетный зал, перед ней шла главная придворная дама, на которой по дворцовым правилам была длинная чёрная вуаль. Император вёл бойкую беседу, что не мешало ему есть очень быстро, и как только он заканчивал с каким-либо блюдом, у всех остальных тотчас меняли тарелки.
Всё же моей целью была настоящая военная карьера. Вскоре после получения в 1903 году звания ротмистра я написал прошение о переводе меня обратно в армию. Кавалергардский полк вряд ли мог дать мне что-нибудь новое. Мою просьбу удовлетворили, и я получил назначение в Петербургское офицерское кавалерийское училище, где стал командиром так называемого образцового эскадрона. Для меня это была желанная должность, поскольку у командира эскадрона было почти независимое положение, а права и жалованье — как у командира полка.