В дни и недели, предшествовавшие вторжению в Норвегию, чувство неуверенности у нас достигло кульминационной точки. То обстоятельство, что, по полученным нами сведениям, немецкие войска и суда сосредоточились в портах Балтийского моря, могло означать, что готовится операция и против Финляндии, прежде всего против Аландского архипелага. Одновременно за нашей новой границей сосредоточивались крупные силы русских. Большая часть французско-британского экспедиционного корпуса всё ещё находилась в портах Англии, готовая к десантированию, и в начале апреля 1940 года правительства Швеции и Норвегии получили ноты, в которых им сообщали, что западные государства, вне зависимости от позиции Скандинавских стран, приняли решение воспрепятствовать нападению на Финляндию со стороны Советского Союза или Германии. Если же нападение будет осуществлено, они немедленно вышлют транспортные корабли с десантом.
Оценить обстановку было трудно прежде всего потому, что мы не знали секретных статей советско-германского пакта; одна из них, как говорили, давала Германии право захвата Аландских островов в момент, когда русские выйдут на определённый рубеж в Финляндии. Учитывая то, что путь, по которому руда из Лулео поступала в порты Германии, проходил мимо Аландов, можно было полагать, что такое соглашение существует. Если да, то Финляндия должна оставаться в стороне от пакта и ей следует защитить Аландский архипелаг. Батареи на островах привели в состояние боевой готовности и для укрепления обороны перебросили пехотный полк, снятый с восточной границы.
С глубоким сочувствием следили мы за неравной борьбой, которую вела Норвегия; причиной слабости сопротивления явилась почти полностью парализованная обороноспособность этой страны. И всё же для эффективной обороны Норвегии, которую сама природа превратила в настоящую крепость, требовалось не так уж много. После всеобщей мобилизации численность норвежской армии поднялась примерно до 100000 человек, число уже само по себе, с учётом превосходного солдатского материала, было бы достаточным для отражения сил агрессора. Но всего лишь два призывных возраста прошли 84-дневную полную подготовку призывника, обучение же остальных ограничилось 48—72 днями. Учебные сборы не проводились годами, а последние боевые учения состоялись в 1933 году. Некая комиссия, созданная впоследствии для изучения недостатков в оборонном ведомстве, пришла к заключению, что ни одна часть норвежской армии в 1940 году не была готова к борьбе. Начальствующего состава мало, и его подготовка недостаточна. Ощущалась большая нехватка оружия, да и то, что имелось, по большей части устарело. На оборонное ведомство Норвегии наложило свой отпечаток то, что его годами держали на голодном пайке. Правда, для ликвидации самых явных недостатков выделялись большие суммы, но непосредственная готовность к обороне от этого не возрастала. Не приняли также во внимание возможности повышения обороноспособности за счёт мобилизации в начале мировой войны, как это сделала Швеция.
Если бы оборонное ведомство было в лучшем состоянии, то предположительно можно было бы спасти от оккупации, во всяком случае, север Норвегии. Последствия того, что так не случилось, много значили как для Швеции, так и для Финляндии, особенно для Финляндии. Кольцо немецкого окружения расширялось все дальше на север, и, когда немцы в конце июня 1940 года захватили Киркенес, порт на берегу Северного Ледовитого океана, расположенный на границе с Финляндией, наша страна оказалась как бы в мешке, из которого Петсамо был единственной отдушиной. Только через него мы могли поддерживать связь с заморскими странами, да и то только с позволения западных стран и Германии. Экономическое положение Финляндии обострилось, и прежде всего наша стратегическая позиция стала весьма сложной. Германские войска стояли рядом с нашей границей, опасно близко к двум важным объектам — Мурманску и никелевым рудникам в Петсамо.
Обстановка, сложившаяся на Севере, превратила этот регион в напряжённое поле большой политики, которое оказывало двоякое влияние на судьбу Финляндии. С одной стороны, присутствие немецких войск в Северной Норвегии представляло собой немалую опасность: русские могли предпринять контрмеры, и тогда мир, только что достигнутый Финляндией, и спасённая государственная независимость могли бы пострадать. С другой стороны, силовой фактор Германии на Севере служил серьёзной преградой таким устремлениям, гораздо более серьёзной, чем могла бы выставить Финляндия, будучи одинокой. Когда наши норвежские друзья упрекают нас за то, что мы в 1941 году стали с немцами собратьями по оружию, они забывают, что фоном этого факта стала ситуация, поставившая Финляндию перед выбором, обстановка, на создание которой оказал влияние крах норвежской обороны.
Спустя тридцать пять лет после разрыва унии между Швецией и Норвегией последняя понесла наказание в виде германской оккупации за то, что вырвалась из военно-политического союза, не подумав заключить со Швецией военный договор и даже не уделив достаточного внимания обороне своей страны. Пожалуй, уже тогда можно было предположить, что последствия ликвидации унии когда-нибудь скажутся и на Финляндии. Что мог бы значить для северных стран союз, базирующийся на действительной воле к обороне, показало развитие событий в 1939—1940 годах.