горькими насмешками Мефистофеля. То он, напротив, сближается с ним, «приноравливается» к нему… защищает его от напирающего на него ис-
торического движения… в нем постоянно происходит борьба между гениальным поэтом, которому убожество окружающей его среды внушало отвращение, и
осмотрительным сы-ном франкфуртского патриция, достопочтенным веймарским тайным советником, который видит себя вынужденным заключать с этим
убожеством перемирие и приспосабливаться к нему. Так, Гете то колоссально велик, то мелок; то это непокорный, насмешливый, прези-рающий мир
гений, то осторожный, всем довольный, узкий филистер. И Гете был не в силах победить немецкое убожество; напротив, оно побеждает его; и эта
победа убожества над величайшим немцем является лучшим доказательством того, что «изнутри» его вообще нельзя победить» .
Но Гете, конечно, не был бы Гете, не был бы «величайшим немцем», если б ему порою не удавалось одерживать славные победы над окружавшим его
немецким убожеством, если бы в иных случаях он все же не умел возвышаться над своей средой, борясь за лучшую жизнь и лучшие идеалы:
Человеком был я в мире,
Это значит — был борцом! —
говорил о себе поэт на склоне своей жизни.
Юношей — вслед за Лессингом и в тесном сотрудничестве со своими товарищами по литературному течению «бури и натиска» — он восставал на
захолустное немецкое общест-во, гремел против «неправой власти» в «Прометее» (1774), в своих мятежных одах, в «Геце фон Берлихингене» (1773),
этом «драматическом восхвалении памяти революционера», как определил его Ф. Энгельс.
Призыв к возобновлению немецких революционных традиций XVI века, когда «у не-мецких крестьян и плебеев зарождались идеи и планы, которые
достаточно часто приводят в содрогание и ужас их потомков» , к насильственному упразднению феодальной раздробленности Германии (тогда
насчитывавшей более трехсот самостоятельных княжеств) и к созданию единого централизованного немецкого государства — таковы политические
тенденции драматического первенца Гете, этой поистине национальной исторической драмы.
Энгельс.
Призыв к возобновлению немецких революционных традиций XVI века, когда «у не-мецких крестьян и плебеев зарождались идеи и планы, которые
достаточно часто приводят в содрогание и ужас их потомков» , к насильственному упразднению феодальной раздробленности Германии (тогда
насчитывавшей более трехсот самостоятельных княжеств) и к созданию единого централизованного немецкого государства — таковы политические
тенденции драматического первенца Гете, этой поистине национальной исторической драмы. Не удивительно, что юный автор «Геца фон Берлихингена»
стал популярнейшим писателем Германии.
Уже не всегерманскую, а всемирную славу принесло молодому Гете его второе круп-ное произведение — «Страдания юного Вертера», роман, в котором
автор с огромной силой показал трагическую судьбу передового человека в тогдашней Германии, всю гибельность дальнейшего существования феодальных
порядков для общества и для отдельного человека.
Но Гете действовал в стране, где не было силы, способной покончить с феодализмом. Ни один призыв к изменению социального строя не находил
должного отклика в условиях раздробленной Германии. Немецкое бюргерство, убежденное в своем бессилии, страшилось революционного союза с
народными массами, шло на сделку с феодализмом, предпочтя ре-волюционному действию путь беспрерывных компромиссов и половинчатых решений, иначе
— «прусский путь» капиталистического развития, как назвал его В. И. Ленин. Подавленный таким оборотом исторических событий, Гете тоже пошел на
некоторое «примирение»…
Отчасти именно потому, что Гете был натурой активной, волевой, он не мог довольст-воваться только мечтами о далеком светлом будущем, которое,
быть может, когда-нибудь и осуществится, но без его участия, когда он, Гете, уже «попадет в яму, бог весть кем выры-тую, и будет считаться
ничем». Нет, ему хотелось уже теперь возможно больше влиять на ход жизни, и раз действительность не могла быть радикально перестроена, то влиять
на нее, найдя себе место в существующем обществе. Только в этой связи можно понять поступле-ние Гете на службу к веймарскому герцогу Карлу
Августу. Отъезжая в Веймар, поэт лелеял надежду добиться решительного улучшения общественного уклада хотя бы на малом клочке немецкой земли, во
владениях молодого герцога, с тем чтобы этот клочок земли послужил образцом для всей страны, а проведенные на нем реформы (отмена крепостных
повинностей и феодальных податей, введение единого подоходного налога, который бы распространялся на все сословия, и т. д.) стали бы прологом к
общенациональному переустройству немецкой жизни.
Надежды эти, как известно, не оправдались. По настоянию веймарского дворянства, Карл Август приостановил начатые реформы.
Перед лицом такого крушения своих заветных планов Гете не мог не ощутить всей бессмысленности своего дальнейшего пребывания на веймарской
службе. «Не понимаю, — писал он тогда близкому другу, — как это судьба умудрилась припутать меня к управлению государством и княжескому дому!..
Меня уже не удивляет, что государи большею частью так вздорны, пошлы и глупы… Я повторяю: кто хочет заниматься делами управления, не будучи