— Что ж, мистер Вустер, видно, вам все же не миновать расплаты за совершенную глупость.
— Я готов.
— Я разрешил вам провести ночь под моим кровом, но теперь передумал. Отправляйтесь в полицейский участок.
— Какой вы мелкий, злопамятный тип, Бассет.
— Ничего подобного. Несправедливо лишать полицейского Оутса нескольких часов заслуженного отдыха ради вашего удобства. Сейчас пошлю за ним.
— Он отворил дверь.
— Эй вы!
Обращаться так к Дживсу? Совершенно недопустимо! Но верный слуга сделал вид, что его это совершенно не задевает.
— Что угодно, сэр?
— На газоне перед домом вы увидите полицейского Оутса. Приведите его сюда.
— Слушаюсь, сэр. Мне кажется, с вами желает побеседовать мистер Спод, сэр.
— А?
— Мистер Спод, сэр. Он идет сюда по коридору.
Старик Бассет вернулся в комнату, не скрывая досады.
— Зачем Родерик мешает мне в такую важную минуту? — проворчал он. — Не понимаю, что ему от меня понадобилось.
Я весело засмеялся. Какая ирония! Я от души забавлялся.
— Он идет сюда сказать вам — правда, он несколько опоздал, — что был здесь у меня, когда украли корову, и снять с меня подозрение.
— Понятно. Да, он, как вы заметили, несколько опоздал. Придется ему объяснить… А, Родерик.
Дверной проем закрыла массивная туша Р. Спода.
— Входите, Родерик, входите. Но вы зря беспокоились, дорогой друг. Мистер Вустер убедительно доказал свою непричастность к хищению коровы. Вы ведь об этом хотели мне сообщить?
— Э-э… м-м-м… нет, — выдавил из себя Родерик Спод. На его лице было странное напряженное выражение. Глаза остекленели, он крутил свои усики, — если только столь скудную растительность можно подвергнуть кручению. Казалось, он собирается с силами, готовясь выполнить тяжкий долг.
— Я… ээ… нет, — повторил он. — Просто я слышал, что возникли неприятности из-за каски, которую я похитил у полицейского Оутса.
Гробовая тишина. Глаза папаши Бассета вылезли из орбит. Мои тоже. Родерик Спод продолжал крутить свои усики.
— Глупость, конечно, — сказал он. — Я и сам понимаю. Я… э-э… поддался неодолимому порыву. Такое порой со всеми случается. Помните, я рассказывал вам, как однажды стащил каску у полицейского, когда учился в Оксфорде. Я надеялся, все обойдется, но человек Вустера сказал мне, что вы решили, будто это Вустер виноват, ну и конечно, пришлось мне идти к вам и каяться. Вот, собственно, и все. Пойду-ка я спать. Спокойной ночи.
Он выдвинулся в коридор, а в комнате снова воцарилась гробовая тишина.
Наверное, кому-то случалось иметь еще более дурацкий вид, чем был сейчас у сэра Уоткина Бассета, но лично мне такого наблюдать не приходилось. Кончик его носа ярко рдеет, пенсне едва держится, повиснув на переносице под углом в сорок пять градусов. Да, он упорно не желал принять меня в лоно своей семьи, и все-таки я был близок к тому, чтобы пожалеть старого остолопа.
— Гррмпф! — издал он наконец.
У него что-то случилось с голосовыми связками. Видно, накрепко переплелись.
— Кажется, я должен принести вам извинения, мистер Вустер.
— Не будем больше говорить об этом, Бассет. — Очень сожалею обо всем, что произошло. — Забудем этот инцидент. Моя невиновность установлена, это главное. Полагаю, я теперь могу покинуть вас?
— О, конечно, конечно. Спокойной ночи, мистер Вустер.
— Спокойной ночи, Бассет. Надеюсь, вы извлечете из происшествий нынешнего вечера хороший урок.
Я отпустил его сдержанным кивком головы, а сам принялся изо всех сил раскидывать мозгами. Хоть убей, ничего не понимаю. Следуя старому испытанному методу Оутса, пытался отыскать мотив, но, честное слово, окончательно запутался. Только и оставалось предположить, что снова взыграл дух Сидни Картона. И вдруг меня словно молния ослепила.
— Дживс!
— Слушаю, сэр?
— Это ваших рук дело?
— Простите, сэр?
— Перестаньте без конца повторять «Слушаю, сэр?» и «Простите, сэр?». Это вы подбили Спода разыграть Бассета?
Не скажу, чтобы Дживс улыбнулся — он никогда не улыбается, — однако мышцы вокруг рта едва заметно дрогнули.
— Я действительно рискнул высказать мистеру Споду мнение, что он совершит великодушный поступок, если возьмет вину на себя, сэр.
Я строил доказательства исходя из того, что сам он ничем не рискует, а вас избавит от массы неприятностей. Напомнил ему, что сэр Уоткин обручен с его тетушкой и потому вряд ли приговорит его к наказанию, которому замыслил подвергнуть вас. Не принято сажать джентльмена в тюрьму, если вы помолвлены с его теткой.
— Святая истина, Дживс. И все равно не могу понять, где собака зарыта. Вы хотите сказать, он прямо так и согласился? По доброй воле?
— Ну, не совсем по доброй воле. Сначала, должен признаться, он проявлял некоторое нежелание. Думаю, я повлиял на его решение, сообщив ему, что мне известно все о… Я издал вопль:
— О Юлейлии?
— Да, сэр.
Черт, узнать бы наконец все об этой самой Юлейлии!
— Дживс, расскажите мне. Что Спод сделал с этой девушкой? Убил ее?
— Боюсь, сэр, я не вправе разглашать эти сведения.
— Бросьте, Дживс, ничего не случится.
— Не могу, сэр.
Я отступился.
— Ну, как хотите.
И принялся разоблачаться. Надел пижаму и нырнул в постель. Простыни были так крепко связаны, что вовек не распутать, придется обойтись без них, но подумаешь — всего одна ночь, довольно мне и одеял.