— А зачем ты слушал?
— Ты что же, думаешь, я это по своей доброй воле?
Он с вызовом вскинул голову, даже с какой-то бравадой.
— А почему, собственно, мне нельзя говорить так, как я хочу? Я люблю ее, черт тебя возьми, и пусть все это знают, мне плевать.
— Ну еще бы, — с нескрываемым презрением сказал я.
— Она — величайшее чудо, которое только сотворила природа.
— Нет, любимый, это ты — чудо, — возразила Полина.
— Нет, мой ангел, чудо — ты, — возразил Чаффи.
— Нет, ты, мое солнце.
— Нет, ты, моя драгоценность.
— Ради бога, — взмолился я. — Имейте совесть.
Чаффи метнул в меня злобный взгляд.
— Вы что-то сказали, Вустер?
— Так, ничего.
— Мне показалось, вы что-то произнесли.
— Тебе показалось.
— Вот и помалкивайте.
Моя тошнота немного поутихла, Бертрам явился в своей благодушной ипостаси. Я человек широких взглядов и потому милосердно решил, что нехорошо издеваться над влюбленным, который оказался в положении Чаффи. В конце концов, обстоятельства ведь были экстраординарные, попробуй не выйти за рамки приличия. Надо налаживать отношения.
— Чаффи, — примирительно сказал я, — не будем ссориться, нельзя нам этого себе позволить. Самое время дружески взглянуть друг на друга и весело улыбнуться. Да я больше всех на свете радуюсь, что ты и эта девушка, мой старый, добрый друг, похоронили печальное прошлое и честно, открыто начали все с самого начала. Полина, я ведь могу считать себя твоим старым добрым другом?
Она очень душевно рассмеялась.
— Надеюсь, бедное ты мое пугало. Ведь я знаю тебя гораздо дольше, чем Мармадьюка.
Я бросил взгляд на Чаффи.
— Кстати, по поводу Мармадьюка. Мы как-нибудь с тобой побеседуем на эту тему.
Я бросил взгляд на Чаффи.
— Кстати, по поводу Мармадьюка. Мы как-нибудь с тобой побеседуем на эту тему. Надо же столько лет держать такое безобразие в тайне.
— Не вижу никакого преступления в том, что человека при рождении нарекли Мармадьюком, — пылко возразил Чаффи.
— Кто говорит про преступление. Просто мы все отлично посмеемся над этим в «Трутнях».
— Берти, — Чаффи ужасно заволновался, — Берти, если ты когда-нибудь проговоришься этим бездельникам в «Трутнях», я найду тебя на краю земли и задушу собственными руками.
— Ладно, поживем — увидим. Но как я уже сказал, я очень счастлив, что вы помирились. Ведь я один из самых близких друзей Полины. Когда-то мы с тобой так весело проводили время, верно?
— Еще бы.
— Помнишь Пайпинг-Рок?
— Ага.
— А тот вечер, когда у нас заглох мотор и мы чуть не всю ночь мокли в дебрях Уэстчестер-Каунти под проливным дождем?
— Да уж, такое трудно забыть.
— Ты промочила ноги, и я проявил большую мудрость, сняв с тебя чулки.
— Эй, поосторожней! — не выдержал Чаффи.
— Не волнуйся, старина, я все это время вел себя в высшей степени благопристойно. Просто я хочу, чтобы все поняли: я старый добрый друг Полины и потому имею право радоваться вашему счастью. П. Стоукер — одна из самых очаровательных барышень на свете, и тебе повезло, старик, что она выбрала тебя, хотя у нее имеется серьезный недостаток — папаша, поразительно похожий на чудовищ из Апокалипсиса.
— Папа вполне приличный старикан, не надо только гладить его против шерсти.
— Слышал, Чаффи? Когда будешь гладить этого матерого бандита, непременно гладь его по шерсти.
— Папа не бандит.
— Прошу прощения. Я разговариваю с Чаффи.
Чаффи принялся скрести подбородок. В некотором смущении, я бы сказал.
— Должен признаться, мой ненаглядный ангел, он действительно иногда производит на меня впечатление человека несколько неуравновешенного.
— Вот именно, — подхватил я.-И ни на миг не забывай, что он решил непременно выдать твою Полину за меня.
— Что?!
— А ты до сих пор не знал? Ну вот, теперь знаешь.
Полина вскинула голову — ну вылитая Жанна д'Арк.
— Пропади я пропадом, Берти, если выйду замуж за тебя!
— Мне нравится твой боевой задор, — одобрительно сказал я. — Но сохранишь ли ты свою отвагу, когда из ноздрей родителя вырвутся языки пламени и он начнет с хрустом жевать стеклянные бутылки? Не испугаешься серого волка?
Полина чуть дрогнула.
— Конечно, нам с ним придется нелегко, я понимаю. Знаешь, мой ангел, он на тебя жутко зол.
Чаффи выгнул грудь колесом.
— Я им займусь!
— Нет, — решительно возразил я, — это я им займусь. Предоставьте ведение этого дела мне.
Полина засмеялась. Мне ее смех не понравился, какая-то пренебрежительная нотка в нем слышалась.
— Тебе! Бедный ты мой воробышек, да если папа фыркнет при виде тебя, ты побежишь от него без оглядки.
Я поднял брови:
— Исключаю подобный казус из рассмотрения. Зачем ему фыркать при виде меня? То есть, по-моему, это вообще немыслимая глупость — фыркать на людей. А если он и позволит себе подобное проявление слабоумия, это вызовет совсем не тот эффект, какой ты предсказала. Да, признаю, когда-то я чувствовал себя немного неуверенно в присутствии твоего родителя, но все это в далеком прошлом, перед вами совсем другой человек. Я прозрел. Только что у меня на глазах Дживс буквально за две минуты укротил этот свирепо воющий ураган, обратив в нежнейший ветерок, так что злые чары развеяны.
Когда он явится, можете с легкой душой предоставить его мне. Хамить я ему не стану, но буду очень строг.
Чаффи вроде бы о чем-то задумался.