— Я как-то советовался с одним вполне авторитетным психоаналитиком, — сказал я, — так он считает, что, когда женщина видит, как я слоняюсь, будто бездомная овца, в ней просыпается материнский инстинкт.
Может быть, что-то в этом есть.
— Возможно, — согласился Чаффи. — Ладно, я побежал. Думаю, Стоукер захочет поговорить со мной по поводу замка. Ты со мной?
— Нет, спасибо. Понимаешь, старина, я не так уж сильно рвусь общаться с паноптикумом, который ты собрал. Тетушка Миртл еще куда ни шло, даже этот малявка Сибери. Но Стоукер и Глоссоп Бертрама доконают. Лучше пойду погуляю по парку.
Этот парк, раскинувшийся вокруг замка, был первоклассным местом для прогулок, думаю, Чаффи не без сожалений вздыхал при мысли, что вся эта красота уйдет из его рук и здесь устроят частную клинику для психов. Впрочем, если прожить много лет в одном доме бок о бок с тетушкой Миртл и кузеном Сибери, боюсь, любовь к нему может и улетучиться. Я с большим удовольствием прошатался по окрестностям два часа, и уже заметно вечерело, когда я, ощутив настоятельную потребность выпить чашку чая, появился возле людской половины дома, где надеялся найти Дживса.
Одна из судомоек указала мне его комнату, и я уселся там в безмятежной уверенности, что очень скоро перед мной возникнет дымящийся чайник и намазанный сливочным маслом румяный тост. Весть о счастливой развязке, которую принес мне Чаффи, наполняла душу благостью, для полной гармонии не хватало только чашки горячего чая и хрустящего тоста.
— Знаете, Дживс, — сказал я, — такое событие не грех и сдобными булочками отпраздновать. До чего же приятно думать, что истерзанная штормами и бурями душа Чаффи наконец-то обрела мирную гавань. Вы слышали, что Стоукер обещал купить замок?
— Слышал, сэр.
— А о помолвке?
— И о помолвке тоже, сэр.
— Старина Чаффи сейчас небось на крыльях летает.
— Не совсем так, сэр.
— То есть?
— Увы, сэр. Вынужден с прискорбием сообщить, возникло некоторого рода осложнение.
— Как! Неужели они успели поссориться?
— Нет, нет, сэр. Отношения его светлости и мисс Стоукер продолжают оставаться неизменно сердечными. А вот между ним и мистером Стоукером произошел конфликт.
— Час от часу не легче!
— Да уж, сэр.
— Но почему?
— Причиной конфликта, сэр, послужило состязание в силе между юным мистером Дуайтом Стоукером и юным мистером Сибери. Если вы помните, сэр, я упоминал, что во время обеда между этими юными джентльменами не наблюдалось безупречно доброжелательного отношения друг к другу.
— Но вы сказали…
— Верно, сэр, сказал. Тогда остроту положения удалось сгладить, но минут через сорок после окончания трапезы ссора закипела снова. Юные джентльмены удалились в маленькую столовую, примыкающую к кухне, и там, как выяснилось, юный мистер Сибери потребовал у юного мистера Дуайта сумму в один шиллинг и шесть пенсов в качестве, как он объяснил, откупных.
— Каков мерзавец!
— Вот именно, сэр. Юный мистер Дуайт, как я понял, с возмущением отказался внести пожертвование, кажется, это так называется; начался обмен репликами, который привел к тому, что около половины четвертого из маленькой столовой стали доноситься звуки, свидетельствующие о происходящей там потасовке, и устремившиеся туда взрослые, как проживающие в доме, так и гостящие в нем, обнаружили юных джентльменов на полу среди осколков опрокинутой ими во время борьбы посудной горки. К моменту их прибытия юный мистер Дуайт получил позиционное преимущество над противником и сидел на груди у юного мистера Сибери и колотил его затылком о ковер.
Мне бы тихо возликовать, что нашелся наконец-то человек, который поступил с башкой недоросля так, как она того заслуживает, а у меня тоскливо засосало под ложечкой, и по этому симптому вы поймете, какую глубокую тревогу вызвал у меня рассказ Дживса. Уж я-то знал, что последствия могут быть роковыми.
Уж я-то знал, что последствия могут быть роковыми.
— Ох, Дживс, до чего же некстати!
— Некстати, сэр.
— Ну, и потом?
— Потом, сэр, в бой втянулись все имеющиеся в наличии силы.
— Что, старая гвардия бросилась на выручку?
— Да, сэр, и наступление возглавила леди Чаффнел.
Я застонал.
— Она бы да не возглавила! Чаффи говорил, что, когда дело касается Сибери, она буквально превращается в тигрицу. Ради своего драгоценного сыночка она растолкает локтями весь мир и отдавит ему ноги. У Чаффи просто голос срывался, когда он рассказывал, с какой алчностью она набрасывалась за завтраком на самое лучшее яйцо и подсовывала его своему малютке, это еще когда они жили в замке, до того, как ему удалось переселить их во вдовий флигель. Ну дальше, Дживс, дальше.
— Увидев эту картину, ее светлость издала громкий крик и влепила юному мистеру Дуайту крепчайшую затрещину.
— После чего, конечно…
— Совершенно верно, сэр. Мистер Стоукер вступил в схватку на стороне своего сына и размахнулся ногой, чтобы дать хорошего пинка юному мистеру Сибери.
— И попал в цель? Дживс, скажите, что попал!
— Да, сэр. Юный мистер Сибери как раз поднимался с пола, и его поза исключительно благоприятствовала получению подобного удара. Между ее светлостью и мистером Стоукером вспыхнула ссора. Ее светлость потребовала поддержки со стороны сэра Родерика, и тот — довольно неохотно, как мне показалось, — выразил мистеру Стоукеру неудовольствие по поводу нанесенного им оскорбления действием. В ответ были произнесены слова в повышенном тоне, следствием которых явилось сделанное в большой запальчивости заявление мистера Стоукера, что если сэр Родерик полагает, будто он, мистер Стоукер, купит после всего случившегося Чаффнел-Холл, то он, сэр Родерик, жестоко ошибается.