— Хисм-улла… — тихо позвал Баг, дотронувшись до отделявшей клеть от коридора решетки. Толстые прутья приятно холодили пальцы. — Почтенный Хисм-улла…
В соседней клети что-то неразборчиво, с явным раздражением проворчал, переворачиваясь на другой бок, какой-то пахучий подданный, употребивший, судя по всему, эрготоу сверх всякой меры. Подданного наутро ожидали малые прутняки.
Веки Хисм-уллы дрогнули.
Он испустил глубокий вздох, открыл глаза и некоторое время вглядывался в Бага.
— Чтишь Коран? — проникновенно спросил суфий Бага, и тут же с его плеча взмыл к потолку попугай, сделал над головой Хисм-уллы круг, а затем опустился на другое плечо хозяина. Всколыхнулись ленточки на немудреном одеянии суфия.
— Коран не чту, — отвечал Баг с улыбкой, — чту сказанное Гаутамой.
— Иншалла! — отчетливо проскрипела птица.
— Тоже добре! — Хисм-улла воздел могучие руки и стал собирать рассыпанные по плечам власы в хвост на затылке.
Баг повернулся к дежурному вэйбину.
— Что совершил этот подданный?
— Докладываю, драгоценный преждерожденный Лобо! — Вэйбин вытянулся. — Задержанный подданный, именуемый Хисм-уллой, совершил пять злостных человеконарушений над водителями грузовых повозок, которые он останавливал с целью следования по маршруту Асланiв — Александрия Невская. Человеконарушения выразились в нанесении телесных повреждений разной степени тяжести, каковые наносились, согласно показаний потерпевших, после вопроса: «Чтишь Коран?», вводившего водителей в глубокую задумчивость, а потому делавшего их на какое-то время беззащитными. Возмущенные водители своевременно сообщили о беззаконии местным властям, по их описаниям был составлен членосборный портрет. Весть о беззаконии распространилась быстро, везти сего злостного человеконарушителя далее в Александрию никто уж не желал, и он был взят, согласно портрета, в Утуновом Бору. Его задержали местные власти и передали в ведение Срединного участка, поскольку водители в основном были жителями Александрии.
Его задержали местные власти и передали в ведение Срединного участка, поскольку водители в основном были жителями Александрии. Данное дело представляется ясным, а полагающееся, согласно уложений, вразумление — очевидным: десять больших прутняков. И если завтра поутру званый лекарь-психоисправитель признает задержанного вменяемым, вразумление будет приведено в исполнение послезавтра, после утверждения справедливого приговора Управлением этического надзора! — Вэйбин перевел дух.
— Нестроение… — вдруг отчетливо произнес Хисм-улла. — Великое нестроение. Печать шайтана. — Он воздел правую руку. — Осанна! Веди меня, прер-ага, до хаты Гаутамы, а после до хаты Христа! Бо пришло время. Я хочу видеть этого человека! — Потом помолчал и добавил тоном ниже: — И еще того человека.
Баг аж вздрогнул.
— Откройте клеть! — распорядился он. Вэйбин сделал нерешительный шаг к прутьям.
— Это противуречит уложениям…
— Ничуть. Сейчас все оформим. Я временно забираю задержанного для проведения важного следственного опыта по производимому мною в данный период времени расследованию государственной важности.
— Драгоценный преждерожденный…
— Что еще?
— Подданный сей, осмелюсь доложить, крайне буен и обладает непомерной физической силой, при задержании, изволите ли видеть, он шибко помял троих… — В голосе вэйбина слышалось явное сомнение.
— Открывайте, открывайте! — Баг отчего-то был полностью уверен в том, что уж сейчас-то блаженный суфий буйствовать и насильно вразумлять никого не будет — таким внутренним светом надежды осветилось его лицо, когда Хисм-улла увидел через решетку Бага. Баг даже и не пытался как-то объяснить себе, почему, собственно, он велит освободить узника и его попугая из узилища, но совершенно точно знал, хотя и понятия не имел — откуда, что суфий ждал именно его и что Хисм-уллу необходимо как можно скорее доставить в Храм Света Будды, к великому наставнику Баоши-цзы. Такие моменты, когда решения приходили сами собой, вне холодного рассудочного размышления, Баг про себя называл озарениями; еще ни разу озарения не подвели честного человекоохранителя. — Открывайте. Ну же.
— Так точно, драгоценный преждерожденный Лобо! — Вэйбин громыхнул ключом в замке, распахнул коротко скрипнувшую дверь и проворно отскочил в сторону.
Хисм-улла удовлетворенно кивнул, поднялся на ноги, потянулся и, подхватив с пола холщовую сумку на длинном ремне, величественно выступил в коридор.
— Аллах акбар! — изрек он и хлопнул Бага по плечу.
Баг покачнулся.
В приемной на Бага и возвышающегося за его спиной Хисм-уллу — дежурный вэйбин опасливо следовал за ними на некотором расстоянии — недоуменно воззрился Крюк.
— Драг прер еч Лобо… — Растерянный козак поднялся из-за компьютера.
— Я забираю этого подданного! Дело государственной важности, — объявил ему Баг, кивнув на суфия. — Запишите: ланчжун Лобо взял под свою ответственность подданного Хисм-уллу для проведения следственного опыта. Готовы ли потребные бумаги о происшествии на Крупных Капиталов?
— Так точно, — Крюк отер лоб и протянул Багу еще теплые после принтера листы.
Баг пробежал взглядом: все было записано с его слов в точности.
Баг пробежал взглядом: все было записано с его слов в точности. Достал из-за пазухи личную печать на длинном шелковом шнуре и быстро проставил личные подтверждения на каждом из поданных ему Крюком листов.