Череп епископа

— Первое, что нужно будет сделать, как вернемся, так это лыжи изготовить, — поклялся себе Росин, незадолго до полуночи объявляя привал. — По уму, шестьдесят километров — часов пять хода, не более. А зимы в наших местах длинные…

Больше всего он опасался того, что уехавшие на фестиваль в середине лета, а потому не взявшие зимнего снаряжения люди ночью просто вымерзнут все, как мамонты. Однако капрон и здесь показал себя лучшим материалом для всего на свете — поставленные на лапник легкие цветные палатки, после того, как в них кинули на пол овчинные тулупы, а потом набились по три-четыре человека оказались настолько теплыми, что в них можно было спать даже без верхней одежды — просто укрывшись сверху точно такими же тулупами.

Утром тот же лапник собрали в кучу и подожгли, растопив на нем котелок снега на всех, заели горячую воду оставшейся с лета соленой рыбой и двинулись дальше. К двенадцати часам четырнадцати минутам по командирским часам Росина ополченцы новорожденного поселка Каушта вошли в ворота боярской усадьбы.

Насколько понял глава клуба, основной лагерь ополчения раскинулся снаружи, на чистой широкой полосе вокруг частокола. Там уже стояли небрежно сметанные и еще не засыпанные снегом стожки сена, белело несколько шатров, всхрапывали кони с огромными — с торс взрослого человека — головами и ногами толщиной в человеческую. Однако Росин втайне рассчитывал, что их все-таки впустят в дом.

Но в дом ополченцев не пустили. Опричник вышел на крыльцо, в накинутой поверх юшмана черной шубе, приложил руку к груди:

— Здрав будь боярин! Пришел согласно сотной грамоте?

— Тридцать человек привел, — сообщил Костя, — при трех пищалях. Как договаривались.

— А девки пошто с вами?

Непростой вопрос! Инга увязалась с отрядом потому, что наотрез, вплоть до истерики отказалась оставаться в Кауште без своего дядюшки — а Игорь Картышев, как настоящий офицер, пусть и бывший, отсиживаться в поселке не захотел. Что касается Юли — так в клубе все уже давно привыкли, что она не женщина, а лучница.

— Девки? — хмыкнула поджарая, как гончий пес, спортсменка, скинула на землю рюкзак и расчехлила лук. Поискала глазами цель. — Березу одиночную у дорожки видишь?

— Ну, вижу, — заинтересованно кивнул опричник.

Юля наложила на тетиву длинную стрелу с легким пергаментным оперением, подняла лук перед собой. Пошевелила пальцами правой руки, проверяя, насколько хорошо села по руке перчатка, и потом быстрым движением оттянула тетиву к себе.

Динь-нь… — далекая березка жалобно дрогнула от тугого удара и уронила иней с тонких ветвей.

Во дворе усадьбы повисла мертвая тишина. Все отлично знали, что на таком расстоянии не то что в цель попасть — на такое расстояние стрела вообще не летает!

Юля же бережно спрятала свой углепластиковый лук стоимостью в тысячу восемьсот пятнадцать долларов в чехол и капризно надула губы:

— Мне что теперь, самой за стрелой бежать?

Испуганно заржал конь, и какой-то паренек в колонтаре стегнул его плетью по крупу, разгоняя в сторону березы. Следом помчался еще один всадник.

— Захар, — распорядился Зализа, в полной мере осознавший смысл ответа. — Полть убоины ополченцам, и гречи им отсыпь.

— А тулупов старых нет? — поинтересовался Росин. — Холодновато зимой в палатках…

— Захар, помоги гостям. — Опричник выпрямился, собираясь уйти в дом, но внезапно остановился: — Боярин Константин, ты же без коней?!

— Ну, да, — кивнул Росин.

Опричник запнулся. Он знал, что никаких лошадей в Кауште нет, и никогда не было. И что денег на такую покупку у иноземцев нет.

— Нислав! Нислав, где тебя опять носит?!

— Здесь я, Семен Прокофьевич, — поднялся бывший милиционер на крыльцо.

— Поезжай в Замежье. Там у смердов во всех дворах по четыре-пять лошадей. Оставь по паре, остальных гони сюда. Скажешь, после похода я или верну, или заплачу за них. Зимой больше двух на хозяйство и не к чему.

— Да не надо, — попытался отказаться Росин. — Мы пешком пойдем.

— Какой «пешком»? — поморщился Зализа. — А всей рати вас ждать? Где это видано, чтобы на войне служилый человек пешком ходил? Нислав! Выступаем через два дня. Чтобы через два дня иноземцы из седла не падали! Головой отвечаешь!

Станислав недовольно поморщился, но его новый начальник уже развернулся и ушел в дом.

В горнице опричника дожидались боярский сын Ероша со всеми тремя сыновьями. Зализа, на минуту задумавшись, продолжил излагать ему свой приказ:

— Сейчас ты, боярин, пройдешь по зимнику отсюда до Луги, по ней до Раглицы и дальше, к Череменецкому озеру, к Бору. Если ливонцев там нет, пошлешь мне гонца, а сам через озера и реку Погубу спустишься к Плюсе. Не встретишь ливонцев — шли оттуда гонца. Потом по Плюсе доскачешь до Чернево. Будет все хорошо, шли вестника, а сам иди к Гдову. От крепости вернешься сам. Я рать следом поведу. Исполченные бояре, думаю, к завтрашнему дню все соберутся. Еще через день мы выступим. Пока до Гдова дойдем, отставать от тебя будем дня на четыре. Так и рассчитывай. Ну, отправляйся, с Богом.

Боярский сын Ероша поднялся с лавки, коротко, с соблюдением достоинства, поклонился и вышел, сопровождаемый сыновьями.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94