Над головой послышался смешок, метнулся из стороны в сторону — Лукьян, ясно понимая всю смертоносную глупость своего поступка и не переставая кричать, поднял руки высоко над головой. Болото, словно дожидаясь именно такой возможности, рывком всосало тело почти до плеч. Руки снова подчинились доводам рассудка, принялись соскребать снег вокруг в надежде на затаившуюся под тонким слоем травяную кочку или плавучую корягу, но ничего, способного ему помочь не нашлось. Жижа неторопливо потекла по плечам, приласкала холодом горло, устремилась за ворот косоворотки.
Смешок снова прозвучал над головой, вихрем взметнул снежинки, дохнул в самое ухо.
— Помогите! — с надеждой повернул голову отрок, от резкого движения погрузившись еще на несколько пальцев, но смешок звучал уже с другой стороны. — Помогите!
Но странный невесомый смех уже растворился среди бурых осиновых стволов, оставив незадачливого гонца наедине с болотом и предсмертным ужасом.
* * *
— Нет! — испуганно вскинула руку Настя, словно отгораживаясь от надвигающегося на нее призрака.
* * *
— Нет! — испуганно вскинула руку Настя, словно отгораживаясь от надвигающегося на нее призрака. — Он идет! Никита, он идет!
— Кто? — выскочил из соседского дома Хомяк. На Неву уже опустились первые холода, и свиньи в их символической загородке могли замерзнуть. Настя предложили запустить их, по чухонскому обычаю, на зиму в избу, но бывший сотрудник мэрии категорически отказался. Он, конечно, любил животных, но не до такой степени, чтобы делить с ними кров. По счастью, после летнего набега варягов в деревне остался бесхозный дом. За прошедшие полгода у него успели оборваться двери, прохудиться пленка на окнах и просесть пол у печи, зато печь стояла целехонькая. Никита решил пожертвовать парой дней и привести жилище в надлежащий вид — во всяком случае, достаточный для того, чтобы хряки не накатали жалобу в райсобес. Он предпочитал топить на протяжении зимы два жилья, но спать без жизнерадостного похрюкивания под кроватью.
— Так что случилось, Настенька? — поинтересовался молодой человек, привычно засовывая топор за пояс.
— Там кровь! — указала она пальцем на запад. — Я чувствую смерть.
Никита рефлекторно посмотрел в указанном направлении, ничего не увидел и примирительно пожал плечами:
— Почему ты так решила?
— Я чувствую, — опустила руку Настя. — Он идет.
— Кто?
— Тот, кто давностью равен отцу варягов, кто силой сравним с новым Богом, а жадностью с тысячами Припекал.
— И кто это?
— У него нет имен. У него есть сила и жажда власти. Ты должен остановить его, Никита! — неожиданно повернулась к своему супругу навь.
— Как? — Хомяк на всякий случай проверил наличие кистеня за пазухой. — Я ведь не священник, чтобы заклинать духов.
— Нет, нет! — остановила его Настя. — Он не боится заклинаний волхвов нового Бога. И он не может сражаться сам, ибо бесплотен. Но он подчинил себе смертных и заставил их воевать вместо себя.
— Зачем?
— Наверное, он хочет придти сюда, к отцу варягов и уничтожить его.
— Да? — засомневался Хомяк. — А то, что на земле люди уже давным-давно поклоняются Христу, Будде, Аллаху, Элтону Джону и Ошо Раджнишу, это всем по барабану?
— Ты говоришь про музыку нового Бога? — навь пожала плечами. — Дух слишком древен и может не знать о его существовании.
— А я, значит, должен отдуваться за всех? — понимающе кивнул Хомяк.
— Нет, тебе не нужно брать в руки меч, — Настя подошла к супругу и прижалась к его груди. — Ты не вой, ты плоть земли. Твое дело не сражаться, а трудиться на ней. Но ты можешь предупредить людей железа, что на землю пришла беда. Она крадется тайно, как змея, увидевшая мышонка, она ядовита и станет умерщвлять всех, кто встретится на пути.
— Людей железа? — зачесал в затылке Никита. — Это реконструкторов, что ли?
— Тех, кто защищает землю.
— Ну, судя по тому, как они примчались после появления разбойников, предупреждать следует именно их.
— Так ступай, Никита. Кровь уже пролилась. Я чувствую… Я чувствую ее запах, я ощущаю бесполезно истекающую жизнь. Торопись.
— Ну да, — кивнул Хомяк. — А что я им скажу? Жене кровь мерещится? Кто мне поверит?!
— Правду скажи, Никитушка.
Что хочешь говори, но только пусть они в поход собираются. Змею в свой дом пускать нельзя. После нее остается яд…
— Завтра пойду, — решительно отрезал Хомяк. — Свиньи в наших бедах не виноваты, их в тепло перевести нужно. Да и не успею я засветло до Суйды дойти. Лесом туда пути нет, а по реке дорога втрое длиннее выходит.
Глава 2. ЗИМА
Тот самый путь, который еще прошлым летом, организуя праздник города, Хомяк преодолевал на своем «Додже» всего за час, на этот раз оказался заметно длиннее. Двигаться, правда, пришлось почти по тому же, что и раньше, пути. Четыре километра от Келымы до Ивановского, и оттуда поворот на Ульянку. Вместо поселка с многотысячным населением на небольшом взгорке сейчас имелась только опрятная барсучья нора с чертовски осторожными хозяевами: неоднократно натыкаясь на их следы, самих барсуков Хомяк ни разу так и не увидел.
Путь на Ульянку теперь шел не по двухполосному шоссе, а по куда более гладкому льду извилистой Тосны, все еще сохраняющей название «Тесна» из-за своего слишком узкого русла.