Скакун, тяжело дыша, мчался во весь опор, стаптывая молодые ветки и раздвигая грудью кусты.
— Давай, чуть-чуть осталось.
Косой, словно услышав предупреждение, резко повернул к старому высокому кусту, метнулся под корни.
— Шайтан! — Зверев, никуда не сворачивая, отпустил поводья и дал шпоры коню. Гнедой взметнулся, как стартующий «Миг», с шелестом проломился сквозь ветви, ударился передними копытами в снег — но под тонким настом оказалась земля, и скакун тут же прыгнул снова, уже через лежащее поперек пути деревце, помчался по низким кустам, меж которыми мелькала белая спина.
Позади послышался треск, ржание, крик — но охвативший князя азарт не позволил ему оглянуться. Гнедой скакнул, перелетая еще один куст, и приземлился аккурат рядом с прижавшим уши, мчащимся во весь опор зверьком. Косой метнулся было вправо, но не успел: едва не выпав из седла, Зверев наклонился вниз, взмахнул рукой, и вылетевший из рукава грузик кистеня опустился бедолаге точно между глаз. Беляк закувыркался, но Андрей успел поймать его за шкурку, подбросил вверх и перехватил левой рукой. Он потянул на себя поводья, предупреждая скакуна, что можно больше не торопиться, вернул кистень на место, взял обмякшую добычу за уши и поворотил назад.
К склону Золотого холма, оказывается, уже успели добраться остальные охотники, ехавшие кружным путем.
— Тут зайцев, как комаров летом! — гордо показал им добытую дичь Зверев, и под одобрительные выкрики кинул в чересседельную сумку.
Бояре, то и дело вставая в стременах, чтобы дальше оглядеться, начали разъезжаться по кустарнику, и вскоре у левого края поля уже разгорелась погоня.
— С почином, Андрей Васильевич, — поздравил Федор Друцкий. — Токмо где ты бояр моих потерял? Ужель из-за косого повздорили?
Князь Сакульский непонимающе вскинул брови, потом развернул гнедого, поскакал к месту удачной охоты. Навстречу уже выезжали боярские дети… Двое выезжали, один, хромая, шел следом.
— Что там, служивые?! — бодро поинтересовался княжич.
— Мерина прирезать пришлось, — сообщил один из всадников. — Ноги передние переломал среди корней. Через голову упал, да еще на боярина Семеновского. Хорошо, не сломал ничего.
— Вот проклятье! — вздохнул Зверев. — И конь вроде красивый был. Туркестанец?
— Все одно засекался [9] мерин, — махнул рукой Друцкий. — Оттого и оскопили туркестанца.
Андрей понял, что скакун был из княжеской конюшни. Похоже, косой смог вывести из строя одного из хозяйских телохранителей.
— Берегись!
Слева от них, высоко выбрасывая из-под копыт комья грязи, неслась конная лава.
Похоже, косой смог вывести из строя одного из хозяйских телохранителей.
— Берегись!
Слева от них, высоко выбрасывая из-под копыт комья грязи, неслась конная лава. Всего семь всадников — но затоптать с ходу враз способны. Возглавлял «атаку» среднего размера беляк, решивший, что уйти от преследователей в поле будет проще, нежели в кустах. К счастью, увидев впереди новых врагов, он изменил свое мнение и повернул к ивам. Княжеские телохранители, не утерпев, понеслись следом. Андрей, поколебавшись всего секунду, тоже пустил гнедого во весь опор.
Косой — видимо, у них тут был практикум по избавлению от охотников — по знакомой дорожке лепетнул к старому кусту. Пока прочие бояре помчались вокруг, Андрей отпустил поводья, дал шпоры, знакомо взметнулся сквозь крону, тут же скакнул еще раз через поваленное дерево, прицелился взглядом в близкий комок — и тут услышал позади треск и громкие вопли.
На этот раз он оглянулся: обходившие куст с двух сторон бояре сошлись на тесном пространстве лоб в лоб. Одна из лошадей теперь билась на земле, пара охотников вылетели из седел. Когда же Зверев снова глянул вперед — заяц уже исчез, словно в воздухе растворился.
— Вы там на длинноухих охотитесь или с горными троллями деретесь? — охнул Друцкий, услышав о новых пострадавших. — Это всегда так, князь Андрей, али мы не так что-то делаем? Вы с отцом сколько холопов за сезон теряете?
— Это у вас, видать, зайцы особо матерые, Федор Юрьевич, — развел руками Зверев. — Опять же дома я обычно один в поле езжу.
— Смотрите, заяц!
Возле пострадавших остались только барон, Андрей, Друцкий и двое телохранителей — прочая толпа, забыв обо всем на свете, сорвалась в новую погоню.
— Нет, — решительно покачал головой сын хозяина именья, — есть в увлечении твоем некая лихость, княже, спорить не стану. Но соколиная охота изящнее будет. Птица дичь и выследит, и свалит, а тебе токмо подобрать ее останется да зрелищем бойцовым насладиться. Боярин Савелий, сделай милость, скачи в усадьбу, вели лекаря нашего прислать, трое саней и сокольничьего моего с Чулагой. Чулага, помню, зайцев для меня брал. И пусть Расстегу и Крошу захватит, Чулага с ними работал.
— Сделаю, княже, — поклонился один из телохранителей и поскакал вверх по склону.
— Заезжие купцы рассказывали, — сообщил барон, — что ловчие птицы герцога Анжуйского брали даже волков, причем самых матерых.
— Видать, мелковаты матерые волки у вас во Франции, — хмыкнул Зверев.
— Это не у нас, князь Андрей, — спокойно парировал чужеземец. — В датских землях на волков не всякий охотник в одиночку рискнет выйти. Пусть даже на то и соизволение господина имеется.