Староста послушно дал шпоры коню, тут же вырвавшись на десяток саженей вперед, и разговор оборвался.
Особой пользы князю Сакульскому поездка не дала. Деревни стояли пустые — народ трудился в поле, а от малышни да немощных стариков многого не узнаешь. Фрол показывал одни пашни, другие, жаловался на их истощение, на каменистость, отсутствие дождей. Андрей пропускал это мимо ушей. Смерды всегда жалуются хозяевам, пытаясь получить скидку на оброк, и верить каждому их плачу — сам без штанов останешься.
Единственное, что узнал Зверев, — так это где проходит западная граница его владений. Земли Руси и Дании разделял здесь черный торфянистый поток, река Волчья, впадающая в Вуоксу. В нее же тек и Кивинемский ручей, ставший самой дальней точкой границы княжества с его северным соседом, городом Тиверском.
Ручеек мило журчал почти по таким же камушкам, что и его близнец на другом конце Суходольского озера, но сильного перепада высот, как на востоке, тут не имелось.
— А этот ручей летом пересыхает? — поинтересовался Андрей.
— Точно не скажу, Андрей Васильевич, — покачал головой староста, — не слыхал.
— Ты посмотри сюда, Фрол. Если этот ручеек засыпать, то вода будет течь только в одну сторону, к нам. Ее станет вдвое больше, и Вьюн перестанет пересыхать.
— Это верно, княже, — признал смерд. — Токмо зачем нам эта река? Пользы от нее никакой. Для лодок узка больно, рыбу мы в озерах ловим.
— Ничего ты не понимаешь, Фрол. Совершенно ничего.
Там, где местные жители видели всего лишь стремительный ручей, красивое, но непреодолимое для лодки препятствие, гость из двадцать первого века сразу узнал знакомый с детства гул турбин и шум вращающихся колес. Природа сама выстроила на его земле высокую плотину — Андрею оставалось лишь добавить к ней водяную мельницу, заставить вращать валы и колеса. И он даже знал, что станет делать его мельница. Пилить доски! Огромное количество ровных и гладких, а главное, дешевых обрезных досок.
Пилить доски! Огромное количество ровных и гладких, а главное, дешевых обрезных досок. Ведь ему не понадобятся десятки живых пильщиков, каждый из которых тратит по целому дню на разделку всего лишь одного бревна. Работать станет вода. А пара смердов покрепче — просто подкладывать смолистые сосновые хлысты. И когда он привезет эти доски в Новгород, продаст корабелам — серебро придется считать не гривнами, а сундуками! При таком доходе о количестве пашни можно будет не беспокоиться вовсе. Себе на обед хлеба бы хватило, и ладно.
— Ничего ты не понимаешь, Фрол, — повторил Зверев. — Покажи лучше, где тут Боровинкина дубрава. Хочу глянуть на вашу Каменную выпь. То есть нет. На свою!
* * *
Зверев не спал всю ночь, ворочаясь с боку на бок и пытаясь представить, как лучше устроить свою мельницу. Ведь мало иметь семиметровый перепад между верхним и нижним уровнем воды. Нужно еще заставить воду сделать работу, а не пролиться мимо. В том виде, в каком ручей находился сейчас, прыгая по камням, как по ступеням, на расстоянии полукилометра, пользы от него было, как от осеннего дождя после летней засухи.
Первой, самой простой идеей стало заключить ручей в трубу, а внизу поставить турбину. Трубу можно положить под наклоном, хоть в старое русло — напор от этого меньше не станет. Семь метров — труба станет вращаться, как самолетный пропеллер! И тут же Андрей понял, что ничего из этого не получится. Ведь пропеллер, как и турбина, это не просто лопасти, это еще и прочные стальные подшипники. А где их тут взять? Смазанная гусиным салом деревянная ось на кленовой ступице такой нагрузки не выдержит, прямо в воде обуглится. И потом, как снять с турбины эти сумасшедшие обороты? Туго натянутым ремнем? Порвется. Деревянными зубцами? Переломаются все. Железными шестернями? Где найти кузнеца, который возьмется их отковать с помощью молотка и зубила? Про металлические шестерни сейчас только часовые мастера слыхивали. Да и то не про стальные, прочные, а про медные, помягче, чтобы обрабатывать проще было. Стрелки ведь двигать — много силы не нужно. Опять же, подшипники…
В общем, что хорошо для генератора ГЭС — для мельницы только лишняя головная боль. И Зверев, с жалостью распрощавшись с достижениями прогресса, вернулся к своему времени. Мельничное колесо, деревянные кармашки. На одну сторону вода льется, собственным весом заставляет колесо неторопливо крутиться, другая сторона поднимается. Толстый дубовый вал, деревянные втулки, густо набитые салом, такие же деревянные храповики и шестерни. Сделать все потолще и помассивнее — и никакой стали не нужно. Разве только для стамесок и топоров, чтобы все это вырезать и подогнать. А вода… Ну, что же, теми же трубами ее можно отвести от ручья к тому месту, куда колесо встанет. Потеряет он на этом полметра-метр высоты, лишится чуток мощности — но ведь это не ГЭС, обороты не важны. Просто работа пойдет на несколько процентов медленнее.
Не в силах справиться с волнением, Андрей выбрался из постели, нетерпеливо оделся, вышел из каюты, спустился на причал. И остановился. Здесь не усадьба, конюшни с лошадьми нет. Только навес жердяной княгиня вчера выстроить заставила. Не пешком же к ручью идти? Он поднялся немного по тропинке, остановился, глядя на склон за плесом, в который впадали речушка за причалом и ручей из Суходольского озера.