Золото мертвых

Что поразило Андрея в первом увиденном европейском городе — так это отсутствие ремесленных слобод. Если на подъездах к любому русскому городу открывались широкие, вольготно раскинувшие заборы кожевенные, гончарные, столярные мастерские, то здесь селение начиналось сразу со стены. Стражник в кирасе вытребовал в воротах две новгородские копейки — даром что такой монеты Ливонский орден не чеканил, — и путники ступили на узкие, как горные трещины, городские улицы.

После свежего морского воздуха смрад от лежащих на сырых проездах навозных куч казался нестерпимым. Вдобавок гостей угораздило явиться в город на рассвете — как раз, когда из окон на улицу то тут, то там опорожняли содержимое ночных горшков.

Андрей не знал, куда и смотреть — под ноги, чтобы не вляпаться, или вверх, чтобы не окатили. И к стене лучше было не касаться — то ли каменные, то ли просто густо оштукатуренные, они оказались щедро выбелены известкой.

— Последний поворот перед ратушей. — Князь Друцкий нашел наконец нужный проулок. Такой узкий, что всадник смог бы проехать по нему только на очень тощей кобыле. Зато здесь не было окон, и путники чувствовали себя в относительной безопасности. — Да, это здесь. Узнаю дверь с молоточком. Давай подождем, княже. Хочу узнать, тот ли это скупердяй или наказывать ныне уже некого.

— Так что случилось, дядюшка? — полюбопытствовал Зверев. — Чем провинился перед вами этот ростовщик?

— Этот негодяй украл мой заклад! И какой заклад: сабля с рукоятью вишневого дерева, персидский клинок, яхонтовое оголовье, гарда с янтарными накладками и обрамлением из драконьего зуба! Хотя бес с ней, с гардой. Клинок — настоящий табан! [33] Даже в Москве таких булатов не куют, а уж в других местах — и подавно. Я им толедские клинки на спор одним ударом сразу три срубал, и ни зазубрины не оставалось!

— Как же ты его лишился, князь?

— Лет пятнадцать тому проиграл здесь барону Ригеру осьмнадцать талеров сверх тех трех гривен, что имел с собой в мошне. Пришлось этому кровопийце жидовскому кланяться. Взял двадцать талеров, упредил, чтобы залога моему никому не отдавал. Ибо коли и задержу с отдачей, все едино за клинком явлюсь и сверх оговоренного доплачу. И что ты думаешь? Всего на две недели с приездом припозднился — ан заклада моего уже и нет! Все, сказывает, срок ушел, заклад продан.

— Убить его за это мало!

— Это верно. Да здесь, в диких местах, русским сабли носить запрещено. Токмо это его и спасло. Я привезенные десять гривен с горя опять чуть не все тогда проиграл, потом дрался с кем-то на алебардах, потом неф старый выиграл. Итальянцы такой корабль хитрый придумали, чтобы прямо с телег его грузить. Там стена в борту открывается, и прямо в трюм мостик получившийся идет. Насилу я этот неф потом по нашим протокам к имению, в озеро провел. В Верятах на нем плавал, смердов пугая, пристань большущую построил. А он, старая лоханка, возьми, да на будущий год и утони! Этот самый борт отвалился прям посередь озера, он водички черпнул, на бок завалился, да в минуту и потоп. Насилу людишки все попрыгать успели, да за всякий хлам плавучий похвататься. Ни един не утонул. Я же и вовсе в окно комнаты своей на корме выпрыгнул, а вслед за мной стол выплыл, дубовый. Верхом на нем к берегу и выгреб. Опосля уже сам суденышки покупал. Глупо, согласись, пристань отстроить, реки-протоки вычистить, а потом токмо лодку на озере иметь. Ныне уж семь судов разных на отхожий промысел по весне от моего причала в Верятах отходят. Но таких крупных более уж не покупал. Сам удивляюсь, как тогда провести по реке исхитрился. Видать, Господь улыбнулся моей дурости.

— А правду сказывают, Юрий Семенович, будто ты в Кореле, с родичами из свенов гуляя, постоялый двор сжег?

— Нет, неправда, — отмахнулся князь. — Он сам сгорел. Мы с Тавром и Ольхеном всего лишь костер в трапезной запалили. Хозяин мясо недожаренное принес, вот мы и решили сготовить как положено, на месте, коли трактирщик не умеет.

— И чего хозяин? — тихо засмеялся Андрей.

— Воеводе нажаловался. Пришлось за новую избу ему заплатить. И пожилое за четыре дня. Глупый воевода в Кореле, совсем боярской солидарности не чует.

— Я вот что думаю, дядюшка, — вспомнив «мушкетера», поменял тему Зверев. — Какая разница, тот ростовщик ныне сидит или уж сын его? Проклятое золото они так и так заслужили.

— Какая разница, тот ростовщик ныне сидит или уж сын его? Проклятое золото они так и так заслужили. По-родственному. Вот пусть и получают.

— Глянуть бы… Глянуть на его рожу гнусную, про саблю свою напомнить. Боюсь, стражу сразу позовет. Спугну, не рискнет на сделку крупную пойти. Эх… Эй, холоп. Пахомом тебя зовут? Постучись в эту дверь, спроси, здесь ли дело свое купец Мойша Шем-Тов ведет. И можно ли к нему с большим делом подойти, о коем иные посетители слышать не должны?

— Постой, а на каком языке спрашивать нужно?

— На русском, конечно, — пожал плечами князь. — Знаю, по законам Ордена за обучение русскому языку штраф и отрезание ушей положено, а за изучение — штраф и публичная порка. Да токмо рази заставишь народ язык родной забыть, хоть пори его, хоть даже голову отрубай? Все побережье морское по-русски разговаривает. По-немецки токмо рыцари меж собой да гости иноземные.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105