Я позвонил обаятельному человеку, и через двадцать минут он сам приехал ко мне. Директора обступили его, как цыплята наседку. Со всех сторон послышалось:
— А они мне впарили на пять миллиардов векселей Московско?парижского банка, а векселя эти можно только на налоговые освобождения обменять, а налоговые освобождения вы отменили!
— У меня сверхсекретный завод, а «Белэнерго» мне даже охранную сигнализацию отключило!
— Я бы лодку к причалу поставил и с реактора электричество брал, так ведь запрещают! Лицензия какая?то нужна?
Обаятельный г?н Грацинский поднял руки: мол, не все сразу. Обаяния у него чуть поубавилось.
— Так что же вы хотите? — осведомился он у промышленников.
— Я тоже хочу не платить налогов! — заявил какой?то оборонщик из Ярославской области. — А то вы на нас эксперимент ставите: нельзя доить корову и не кормить ее.
— Можно, — процедил кто?то из угла, — надо только почаще корову менять.
Один из директоров вдруг вскочил.
— Вот где у меня ваше государство! — заорал он, тыча пальцем в горло. — Вы мне должны 10 миллиардов! Ясно? Вы! А мой вам долг — три миллиарда, и еще приходит налоговая полиция и счета грозится арестовать, если не подмажу! Почему вы меня за долги имеете право банкротить, а я вас — нет! А потому что подкатывается ко мне ваш, Алексей Всеволодович, карманный банчок, и говорит: переведи ко мне счета и получишь бюджетные деньги, только двадцать процентов мне отдашь!
Обаятельный Алексей Всеволодович несколько побледнел.
— Так что ж вы хотите?
— А я к Шарифу хочу! Он налогов не платит и кредит даст!
— Помилуйте, — проговорил Алексей Всеволодович, — так все к Ходжаеву уйдут. Из?под государства.
— Не все! Те, кто воруют вагонами, не пойдут! И нетто?дебиторы не пойдут, — заорал кто?то из угла. — А я пойду! Потому что я не ворую! И приношу прибыль! Но только мою прибыль вместо меня получает «Росвооружение», а я булками зарплату плачу!
На Грацинского страшно было смотреть. Обаятельность его как в клозет спустило.
— Знаю я, как ты не воруешь, — процедил он сквозь зубы. — На счетах завода ни копейки, все через свое ЗАО пускаешь, а туда же — не ворует!
— Я у завода не ворую, — отвечал директор. — А у государства воровал и воровать буду! Все, что оно не украло у меня!
— Кредиты просишь…
— А чего ж девку не взять, если она дает? — не остался в долгу директор.
Гвалт начался невероятный. Не то чтобы души присутствующих директоров были чисты и благоуханны, как белье проститутки. Но в одном они были правы: государство устроило им такой фискальный Сталинград, что все, что они могли, — это заниматься мелким партизанским воровством в тылах, по которым прошлись танковые колонны НДС и налога на прибыль.
— Хорошо, — упавшим голосом сказал осунувшийся Грацинский, — подавайте заявки.
Мы с Грацинским остались одни в кабинете, и спустя десять минут Асмодей притащил длинный список директоров, желавших войти в ФПГ.
Грацинский просмотрел список, и глаза его забегали в разные стороны, как два таракана в чашке.
— Нет, — выдохнул он, — я не могу такую бумажку подмахнуть!
— Почему?
— Да это была ФПГ, а стало государство! Кто в бюджет?то налоги платить будет?
Я усмехнулся:
— Ты давай запиши этих парней, а я за это с остальных налоги выбью.
Слабо меня во главе налоговой полиции поставить?
— Я должен подумать, — проговорил Грацинский.
* * *
После банка Грацинский вернулся к себе на работу. Вместо документов он попросил секретаря принести водки, каковую принялся немедленно жрать прямо из горлышка. Впрочем, в одиночку пил он недолго: вскоре в кабинет чиновника явился мешковатый седой человек в погонах, тот самый, который в свое время грозился Ходжаеву пообрывать хвосты его русалкам.
— Ну, что он тебе предложил? — осведомился генерал.
— Выбить налоги из всех неплательщиков, кто не вошел в его ФПГ.
— Ну и отлично.
— Отлично? Да ты представляешь, что будет? Приходит Аладдин к директору и говорит: либо я тебя в нетопыря превращу за то, что ты денег в бюджет не платишь, либо ты пойдешь ко мне в ФПГ, где в бюджет не платит никто! Дверь этого здания заколотят и табличку повесят: «Государство закрыто. Все ушли к Шарифу Ходжаеву». Был Аладдин, а стал директор Всея Руси.
— Что, так уж никого не останется?
— Пара химзаводов. И комплекс по производству бактериологического оружия.
Грацинский нервно дернул ртом и добавил:
— И что?то я сомневаюсь, чтобы он меня из вице?премьеров в вице?президенты к себе взял.
Оба друга погрузились в долгое молчание. Грацинский с тоской оглядел свой кабинет. Кабинет был хороший, четырехкомнатный, и на обширном диване в комнате отдыха, где сидел он с генералом, было удобно беседовать по душам или заниматься любовью с секретаршей. Грацинскому было жаль своего кабинета. И всего здания с разбегающимися ковровыми дорожками, батареями телефонов слоновой кости и белеными стенами, в которых несли свою чуткую вахту недремлющие электронные жучки его собеседника. Он живо представил себе, как в разоренное здание переезжает банк «Народный Альянс» и в комнату отдыха за его кабинетом вносят аквариум с бесстыжей русалкой.
— Неужто его никак нельзя убрать? — осведомился наконец генерал.