Тяжелый кошель из кожи, извлеченный хайль-баши непонятно откуда, лег на столик, глухо звякнув содержимым.
— Можете пересчитать.
— Можете пересчитать.
В первый миг Джеймс хотел гордо отказаться от компенсации. Он — взрослый человек, дворянин, наследник знатного рода, и в состоянии сам о себе позаботиться. Ривердейлы не нуждаются в опеке баданденских властей! Но гордыня сразилась с благоразумием и проиграла. Потому что на помощь благоразумию пришел недавно обретенный цинизм.
Деньги еще никому не мешали. Джеймсу, например, они очень даже пригодятся. Особенно если он планирует задержаться в Бадандене для розысков рябого наглеца.
— Благодарю вас, Азиз-бей.
— Это мой долг.
— Мне, право, неловко!.. это совершенно излишне…
— Отнюдь! Тиран Салим ибн-Салим, да продлятся его годы навсегда, желает, чтобы у гостей нашего города оставались самые лучшие воспоминания о Бадандене. Мы стараемся в меру сил компенсировать подобные досадные случайности. Кстати, счет за услуги почтенного хабиба аль-Басани уже оплачен из тиранской казны. А вам предоставляется месячная скидка в пятьдесят процентов на услуги лекарей, имеющих честь состоять в Гильдии врачевателей Бадандена. Вот соответствующий документ, заверенный печатью.
На стол лег свиток пергамента, перевязанный шелковым шнурком. Джеймс снова проморгал, откуда собеседник его извлек.
— Ваша любезность, почтенный Азиз-бей, потрясает меня до глубины души! Воистину, она может конкурировать только с вашей проницательностью, — молодой человек блеснул витиеватым слогом, принятым на Востоке. — Право, если в ответ я смогу быть чем-то вам полезен…
— Сможете.
«Кто тебя за язык тянул, краснобай?!»
— Во-первых, я бы попросил вас не слишком распространяться о прискорбном инциденте, случившемся с вами. Мы заинтересованы в притоке туристов. И очень дорожим репутацией родного города.
— Ну разумеется! — с облегчением выдохнул молодой человек. — Можете не сомневаться! Я не болтун.
— Прекрасно. Также я хотел бы, чтобы вы ответили еще на пару вопросов.
— Спрашивайте.
«А вот теперь не зевай, приятель, — подсказал внутренний голос, очень похожий на тенорок дедушки Эрнеста. — Этот красавец свое дело знает. Глазом моргнуть не успеешь, как попадешь в его силки. Думай как следует, прежде чем ответить.»
— Не случалось ли с вами чего-либо странного в последнюю неделю? Возможно, какая-нибудь мелочь, на которую вы не обратили особого внимания?
Врать в глаза Азиз-бею не хотелось. Джеймс ухватился за соломинку. Хайль-баши сказал «странного», ведь так? А много ли странного в том, что двое посетителей оружейной лавки разговорились, обсуждая фехтовальный прием, и во время практического эксперимента один случайно оцарапал шпагой другого?
Ничего странного!
Совершенно будничный эпизод. С каждым может случиться.
— Нет, ничего такого… — ответил Джеймс после затянувшейся паузы, в течение которой он старательно делал вид, будто пытается вспомнить странности и диковины своего пребывания в Бадандене.
— Вы уверены?
— Вполне.
Молодой человек с трудом выдержал пристальный взгляд хайль-баши.
— Хорошо. Человек вашего происхождения не станет лгать. Во всяком случае, лгать без веской на то причины, — показалось или нет, но в карих глазах Азиз-бея сверкнули плутоватые искорки. — И, наконец, последний вопрос.
— Я слушаю.
— Я слушаю.
— Вы хорошо запомнили человека, с которым сражались в переулке? Смогли бы его описать? Составить словесный портрет?
Нет уж! Он не даст им зацепки. Один раз Бдительному Приказу и Тихому Трибуналу Реттии, вкупе с любимым дедушкой Эрнестом, уже пришлось вытаскивать Джеймса Ривердейла со товарищи из переделки. И что, теперь, едва у него снова возникла проблема, он поспешит переложить ее на плечи властей?!
Не бывать этому!
Гордыня перешла в контратаку. Цинизм и благоразумие попятились.
— Там было темно. Я не очень хорошо его рассмотрел.
— И все-таки?
— Мужчина, — Джеймс искренне надеялся, что Азиз-бей не сочтет эту примету издевательством. — Телосложение среднее. Рост средний. В целом, вроде меня. Возраст… Трудно сказать. Думаю, от тридцати до сорока. Вооружен шпагой.
— Лицо? Одежда? Волосы? Хоть что-то вы разглядели?!
— Увы, очень мало. Одет был в темное. Шляпа с узкими полями. Лицо… Нет, не запомнил. Возможно, при встрече узнал бы, но описать — не возьмусь. Волосы черные. Хотя я не уверен. И не очень длинные. Все.
— Да, не густо… Что ж, спасибо за сотрудничество. Отдыхайте.
«Я сказал ему правду. Почти правду. Во всяком случае, ни разу не соврал впрямую. Совесть моя чиста, — молодой человек наблюдал, как закрывается дверь за ослепительным Азиз-беем. — И пусть они теперь попробуют найти рябого по этим «приметам»! Канцелярия Пресечения! Ха! Посмотрю я на них!..»
Он фыркнул и добавил вслух:
— Я сам себе Канцелярия Пресечения!
За дверью кто-то охнул и сразу замолчал, как если бы зажал рот ладонью.
«Должно быть, сквозняк,» — подумал Джеймс.
* * *
Хабиб аль-Басани настоял, чтобы Джеймс задержался у него хотя бы до обеда.
— Разделите скромную трапезу с недостойным цирюльником! — кланялся он. — Окажите честь! Если вы уйдете прямо сейчас, мне останется лишь обрить бороду в знак скорби, а это позор, какому нет равных! Смилуйтесь! Умоляю!