«Он хочет стравить два островных государства, чтобы проигравший пошёл на дно, а победитель едва мог дотащиться до родной гавани… Ну, что ж, нашего «доброго друга» тоже ждёт небольшой сюрприз. Потому что мы собираемся выжить …»
2
«Все силы брошены на производство зарядов к корабельным и крепостным орудиям, а также патронов к ружьям и шестизарядным пистолетам. В сторону отставлены все прочие проекты, находящиеся в стадии разработки. Отсюда вывод: Сен-Доменг активно, хоть и втайне от всех, готовится к войне».
Таков был неутешительный вывод, сделанный Оливером Хиггинсом на основании имеющихся данных. Всё-таки ему удалось скрыть от Этьена Ле Бретона двух своих самых ценных осведомителей. Один из них, сам англичанин по происхождению, имел выход на Торговый совет республики, другой был французом, офицером сухопутной канонирской службы, подловленным агентами Хиггинса на неких махинациях и теперь служившим из-за страха разоблачения. Если первый работал на Англию добровольно, оговорив себе немаленькую премию после разгрома Сен-Доменга, то второго пришлось припереть к стенке. Агентов, производивших вербовку, Хиггинс давно убрал. Чужими руками, понятно. Связь держали через одного лавочника, задействованного втёмную, и одну местную дамочку, англичанку, уже здесь вышедшую замуж за купца-француза. То есть, лавочник был свято уверен, что господин офицер ведёт через него тайную любовную переписку с замужней женщиной, а дамочка, в глаза не видевшая автора писем и знать не знавшая, кто он такой, в свою очередь исправно передавала эти послания мистеру Хиггинсу через слугу сэра Чарльза — Джонатана.
Этот пройдоха умудрялся передавать почту так скрытно, что его никто ни разу не смог выследить. Запутанная комбинация, пришлось пожертвовать парочкой малозначимых персон. Но зато мистер Хиггинс был уверен, что этот канал совершенно надёжен, а сведения, которые передавал канонирский офицер, точны. И, чёрт возьми, весьма неприятны!
«Они знают. Потому и готовятся. Вся соль в том, чтобы втянуть их в войну, когда они ещё не будут к ней полностью готовы… Жаль, этот чёртов Ле Бретон обрубил все мои связи на флоте Сен-Доменга. Не то бы я сам устроил пиратам парочку сюрпризов».
— Вам письмо, сэр, — Джонатан весьма раздражал Хиггинса своим умением появляться столь бесшумно, словно призрак, хотя эта способность неплохо послужила Британии.
— Официальное, или нет? — сухо спросил Хиггинс.
— Официальное, сэр, — слуга с почтительным видом подал ему на серебряном подносике конверт с гербовой печатью.
— Вы свободны, Джонатан.
Слуга, прекрасно знавший, кто здесь истинный посол Англии, поклонился и исчез. Так же бесшумно, как и появился. А Хиггинс нахмурился. На тяжёлой сургучной печати красовался гербовый кораблик Сен-Доменга со скрещёнными под ним «кошкой» и абордажной саблей. Никаких приятных ассоциаций у Оливера это не вызвало. Скорее наоборот. Сломав печать с корабликом («Вот бы так же весь их флот, а?»), мистер Хиггинс развернул письмо… Что ж, предчувствие его не обмануло. Официальный вызов в Алькасар де Колон.
«Доигрался, — язвительно ухмыльнулся Хиггинс, выглядывая в окно. Так и есть: двое пиратского вида молодцев отираются около крыльца посольства, наверняка они здесь не случайно. Скорее всего, второй выход тоже перекрыт. — Теперь только и остаётся, что идти к миссис Эшби и получить предписание немедленно покинуть остров. Что ж, нанесу даме визит. В любом случае, к этому всё и шло».
— …В связи с тем, что упомянутые лица независимо друг от друга указали на дознании на вас и приближённых к вам людей, я вынуждена, хоть это мне крайне неприятно, объявить вас, мистер Оливер Хиггинс, персоной нон грата. Извольте получить официальное в том уведомление и предписание покинуть пределы республики Сен-Доменг в течение сорока восьми часов. В случае, если вы задержитесь здесь более указанного срока, вас арестуют и будут судить по законам республики.
— Я сожалею о случившемся, миледи, — Хиггинс учтиво поклонился, принял бумаги, и, ещё раз поклонившись, вышел.
Впервые в жизни Галке приходилось быть такой до невозможности официальной. Ещё бы: не каждый день вручаешь дипломату другого государства подобные бумаги! А Хиггинс ей действительно был симпатичен. Умный, деятельный, циничный, достаточно жёсткий и, чего греха таить, жестокий. Будь он английским премьером, соседям Англии пришлось бы очень туго. Но, к счастью для соседей (и не только для них), и к большому сожалению для короля Англии, этот человек не имел ни малейших шансов занять столь высокую должность. Ибо беден и не особо знатен. «Такого всегда будут использовать вышестоящие, — подумала Галка, когда мистер Хиггинс заверил её, что покинет Сен-Доменг в указанный срок, и откланялся. — Тот же герцог Йоркский, например. Сам по себе он, мягко говоря, звёзд с неба не хватает, но выезжать будет за счёт подобных «солдат империи». И мне почему-то кажется, что Хиггинс это знает… Что я могу сказать? Патриот. В лучшем смысле этого слова».
— Ты точно уверен, что тут остались его люди, которых ты не смог вычислить?
Этьен, присутствовавший при церемонии в качестве главного свидетеля, нахмурился. Он не любил, когда ему напоминали о его промахах.