Ллойд выдохнул.
— Я не знаю, кто та женщина — женщина из моего видения. Понятия не имею, кто она.
— Поэтому ты думаешь, что она может оказаться лучше меня?
— Нет, нет, нет. Конечно нет. Просто…
Он замолчал. Но Митико его слишком хорошо знала.
— Ты думаешь о том, что на планете семь миллиардов людей? И что нам просто повезло, что мы вообще встретились?
Ллойд виновато кивнул.
— Возможно, — сказала Митико. — Но если подумать о том, сколько у нас с тобой было шансов не встретиться , получится гораздо больше. Ты жил в Чикаго, я — в Токио, и мы оба оказались здесь, на границе Франции и Швейцарии. Это чистая случайность или судьба?
— Вряд ли можно верить в судьбу и одновременно в свободу воли, — негромко бросил Ллойд.
— Наверное, нельзя, — опустила глаза Митико. — И допустим, ты действительно не готов к браку. Многие мои друзья и подруги женились или вышли замуж, решив, что это их последний шанс. Понимаешь, возраст поджимал, и они рассуждали так: если не сейчас, то никогда. Если что и показало твое видение, так это только одно: я для тебя не последний шанс. А значит, можно расслабиться и не спешить.
— Дело не в этом, — дрожащим голосом произнес Ллойд.
— Нет? — подняла брови Митико. — Тогда принимай решение прямо сейчас. Признавайся. Мы поженимся?
Ллойд понимал, что Митико права. Вера в невозможность изменить будущее помогала ему заглушить чувство вины за случившееся. И все равно как физик он всегда придерживался именно этой позиции: пространство-время представляет собой неизменяемое пространство Минковского. То, что он собирался сделать, уже было сделано, и будущее так же незыблемо, как и прошлое.
Насколько они оба знали, никто не сообщал о видении, в котором хоть как-то упоминалось о том, что Митико Комура и Ллойд Симкоу поженились. Никто не рассказывал о том, что видел их свадебную фотографию в дорогой рамке. Фотографию, на которой были запечатлены высокий синеглазый европеец и миниатюрная японка.
Да, что бы он сейчас ни сказал, это уже было сказано и будет сказано всегда. Но Ллойд не имел ни малейшего представления о том, какой его ответ был запечатлен в пространстве-времени. Его решение — прямо сейчас, в этот момент, на этом срезе времени, на этой странице, в этом кадре фильма — было неведомым. И Ллойду было так нелегко его озвучить, какие бы слова ни слетели с его губ, поскольку он прекрасно знал, что с неизбежностью произнесет эти слова, а вернее, уже произнес.
— Ну? — продолжала настаивать на своем Митико. — Что скажешь?
Тео засиделся на работе допоздна. Он производил очередное компьютерное моделирование злосчастного эксперимента на БАК, когда раздался телефонный звонок.
Ему сообщили о смерти Димитриоса.
Его младший брат. Мертв. Покончил с собой.
Тео пытался сдержать слезы, пытался сдержать гнев.
Воспоминания о Димитриосе проносились перед его мысленным взором. Тео вспоминал все свои плохие и хорошие поступки по отношению к младшему брату. А еще он вспоминал, как давным-давно, когда они всей семьей ездили в Гонконг, Дим потерялся, и как все тогда испугались, и какое это было горе. Тео никогда в жизни не был так счастлив, как тогда, когда увидел своего братишку на плече у полицейского, идущего по многолюдной улице навстречу матери, отцу и ему, Тео.
И вот теперь… теперь Дим был мертв. И Тео придется снова лететь в Афины — на этот раз на похороны.
Он не знал, как должен был себя чувствовать.
Он был ужасно опечален известием о смерти брата.
Но отчасти…
…отчасти он ликовал.
Не из-за того, что Дим ушел из жизни.
Упаси боже!
Но тот факт, что он ушел из жизни, менял все.
У Димитриоса было видение, подтвержденное еще одним человеком. А для того чтобы он мог иметь видение, через двадцать один год он должен был быть жив.
Но если он умер сейчас, в 2009 году, то никак не мог быть живым в 2030-м.
Итак, блоковая Вселенная пошатнулась. Возможно, то, что увидели люди, действительно являлось связной картиной будущего, но это было только одно возможное будущее. Но не такое уж возможное теперь, когда в нем не было Димитриоса Прокопидеса.
Согласно теории хаоса, незначительные изменения первичных условий со временем могут иметь масштабные последствия. Теперь наверняка мир в 2030 году окажется не таким, каким предстал перед мысленным взором миллиардов людей.
Тео прошагал по коридорам центра управления БАК — мимо огромного мозаичного панно, мимо доски с первоначальным названием ЦЕРНа, мимо кабинетов, лабораторий и туалетов.
Если будущее теперь стало неопределенным, значит, все уже не обернется именно так, как показали видения. А это, в свою очередь, означало, что Тео мог прекращать свои поиски. Да, в одном из возможных будущих кто-то решил его убить. Но за ближайшие два десятка лет столько всего изменится, что наверняка все закончится не так. Может быть, он никогда не встретится с тем человеком, который убил бы его при другом варианте будущего. На самом деле этот человек может и не дожить до 2030 года. В любом случае убийство Тео утратило свою неизбежность.
И все-таки…
…и все-таки это могло случиться. Наверняка кое-что могло сложиться именно так, как предсказали видения. Те, кому не предстояло умереть насильственной смертью, могли прожить отпущенный жизнью срок. Имевшие стабильную работу могли ее сохранить. Прочные браки могли не распасться.