— В течение двух минут мы смотрели на другую точку наших линий жизни.
— Значит, — поерзал на стуле Бернард Шоу, — вы хотите сказать, что пространство-время подобно кинокадрам, наложенным друг на друга, а «сейчас» — это подсвеченный кадр?
— Очень неплохая аналогия, — заметил Ллойд. — На самом деле она поможет мне перейти к следующему пункту объяснений. Допустим, вы смотрите кинофильм «Касабланка». Кстати, это мой любимый фильм. И допустим, в данный момент на экране разыгрывается следующая сцена.
Позади Ллойда на мониторе пошли кадры из «Касабланки». Хамфри Богарт, играющий Рика Блейна, произнес: «Для нее играл, играй и для меня». Дули Уилсон, исполняющий роль Сэма, не глядя в глаза Богарта, пробормотал: «Я ее уже забыл». Богарт, стиснув зубы, бросил: «Она вынесла, и я смогу. Играй!» Уилсон закатил глаза к потолку. Его пальцы забегали по клавишам рояля, и он заиграл «Когда проходит время».
— А теперь, — продолжил сидящий перед экраном Ллойд, — постарайтесь уяснить вот что: в настоящий момент вы видите перед собой данный кадр. — При слове «данный» изображение на экране замерло. — Но это вовсе не значит, что остальные части фильма менее реальны.
Неожиданно картинка изменилась. Самолет исчезал в тумане.
Неожиданно картинка изменилась. Самолет исчезал в тумане. Щеголеватый Клод Рэн посмотрел на Богарта. «А что, если тебе исчезнуть из Касабланки ненадолго? — спросил он. — За Браззавилем свободный французский гарнизон. Я мог бы организовать пропуск». «Транзитное письмо? Я могу и как турист. Но наше пари остается в силе. За тобой десять тысяч франков», — едва заметно улыбнулся Боги. «Они бы как раз покрыли наши расходы», — поднял брови Рэн. «Наши?» — удивленно переспросил Богарт. «Угу», — кивнул Рэн. Они удалились в темноту ночи. Ллойд проводил их взглядом. «Луи, — послышался голос Богарта, записанный, как знал Ллойд, уже после окончания съемок. — По-моему, это начало нашей прекрасной дружбы».
— Вот видите, — произнес Ллойд, повернувшись к камере, — вы смотрели отрывок из фильма, где Сэм играет «Когда проходит время» для Рика, но конец фильма уже существует, он фиксирован . Когда вы смотрите «Касабланку» в первый раз, то, сидя на краешке стула, гадаете, уедет Ильза с Виктором Ласло или останется с Риком Блейном. Но ответ всегда был и останется одним и тем же: проблемы двух маленьких людей — песчинки в море человеческих страданий.
— Вы хотите сказать, что будущее так же неизменно, как прошлое? — спросил Шоу, явно утративший свойственную ему самоуверенность.
— Именно так.
— Но, доктор Симкоу, со всем уважением, это как-то… бессмысленно. А как же свобода воли?
— Нет никакой свободы воли, — ответил Ллойд, сложив руки на груди.
— Нет, есть, — не сдавался Шоу.
— Я так и знал, — улыбнулся Ллойд, — что вы это скажете. Вернее, любой, кто смотрит на наши кубы Минковского со стороны, знал, что вы так скажете, поскольку эти ваши слова уже высечены на камне.
— Но как такое возможно? За день мы принимаем миллионы решений, и каждое из них определяет наше будущее.
— Вы приняли миллионы решений вчера, но они неизменны — их невозможно изменить, как бы сильно вы ни сожалели о некоторых из них. И завтра вы тоже примете миллионы решений. Разницы нет. Вы думаете , что наделены свободой воли, но в действительности это вовсе не так.
— Итак, позвольте уточнить, правильно ли я вас понял, доктор Симкоу. Вы утверждаете, что видения отражают не какое-то одно возможное будущее. Скорее они отражают определенное будущее — единственно существующее.
— Вы абсолютно правы. Мы действительно живем во Вселенной, представляющей собой куб Минковского, и понятие «сейчас» — на самом деле иллюзия. Будущее, настоящее и прошлое одинаково реальны и одинаково неизменны.
13
— Доктор Симкоу?
Дело было к вечеру. Ллойд наконец завершил последнее интервью и, хотя ему еще нужно было к завтрашнему дню прочесть толстую стопку отчетов, сейчас шел по одной из узких улочек Сен-Жени, направляясь к булочной, а оттуда собирался зайти в магазин сыров, чтобы купить к завтраку немного аппензеллера.
Ему навстречу шел коренастый мужчина лет тридцати пяти. Коротко, стильно подстриженный, в темно-синей футболке и очках, что было довольно необычно, если учесть высокий уровень развития коррекции зрения.
Ллойду стало слегка не по себе. Наверное, с его стороны было опрометчивым ходить в одиночку по улицам, когда полмира видело его лицо на экранах телевизоров. Он огляделся по сторонам в поисках путей к отступлению… и понял, что бежать некуда.
— Да? — осторожно произнес он.
— Доктор Ллойд Симкоу? — уточнил мужчина.
Он говорил по-английски, но с французским акцентом.
— Да, это я, — с трудом выдавил Ллойд.
Незнакомец вдруг схватил его за руку и принялся ее энергично трясти.
— Доктор Симкоу, хочу вас поблагодарить! Да, да, знаю, вы не хотели, чтобы такое произошло, и понимаю, многим случившееся принесло горе. Но должен вам сказать, что лучше этого видения у меня ничего в жизни не было. Оно перевернуло всю мою жизнь.
— Вот как, — произнес Ллойд, высвободив руку. — Приятно слышать.
— Да, сэр! До этого видения я был другим человеком. Никогда не верил в Бога — никогда, даже в детстве. Но мое видение… Я увидел себя в церкви, где молился вместе со всей общиной.