— Вы хороший мальчик, Теренс, что заботитесь о своей маме, — сказала
миссис Бэлмор, подбирая свои шелка поближе к себе. — Садитесь здесь рядом со
мной и давайте смотреть альбом, как это делали двадцать лет тому назад.
Ну-ка расскажите мне о каждом из них. Кто этот высокий, внушительный
джентльмен, опирающийся на горизонт, положив одну руку на коринфскую
колонну?
— Вот этот, с большими ногами? — спросил Теренс, изогнувшись. — Это
двоюродный дедушка О’Брэнниген. Он содержал пивную на Бауэри.
— Я просила вас сесть, Теренс. Если вы не будете забавлять меня или
слушаться, утром я доложу, что видела привидение в фартуке, таскающее кружки
с пивом. Вот так-то лучше. Застенчивость в вашем возрасте, Теренс, — это
черта, в которой должно быть стыдно признаваться.
За завтраком, в последнее утро своего визита, миссис Бэлмор удивила и
очаровала всех присутствующих, решительно заявив, что видела привидение.
— Оно было с нос… нос… — От замешательства и волнения миссис
Кинсолвинг не могла выговорить это слово.
— Нет, нет, отнюдь.
От сидевших за столом градом посыпались вопросы: «Вы испугались?», «Что
оно делало?», «Как оно выглядело?», «Как оно было одето?», «Сказало оно что-
нибудь?», «Вы не вскрикнули?»
— Я постараюсь ответить сразу всем, — мужественно сказала миссис
Бэлмор, — хотя я ужасно голодна. Меня что-то разбудило — не знаю, шум или
прикосновение, — и я увидела призрак. Я никогда не оставляю света на ночь,
так что в комнате было темно, но я ясно видела его. Я не спала. Это был
высокий мужчина, весь в каком- то белом тумане. Он был в костюме старых
колониальных времен: напудренные волосы, мешковатые полы сюртука, кружевные
манжеты и шпага. Он казался воздушным и как будто светился в темноте и
двигался бесшумно. Да, я сначала немного испугалась, или, вернее, удивилась.
Это было первое привидение, которое мне довелось увидеть. Нет, оно ничего не
сказало. Я не вскрикнула. Я поднялась на локте, и тогда оно стало медленно
отдаляться и, достигнув двери, исчезло.
Миссис Кинсолвинг была на седьмом небе от радости.
— По описанию это капитан Кинсолвинг, генерал армии Грина, один из
наших предков, — сказала она, и голос ее дрожал от гордости и облегчения. —
Мне следует извиниться за нашего призрачного родственника, миссис Бэлмор. Я
боюсь, что он доставил вам большое беспокойство.
Теренс довольной улыбкой поздравил свою мать. Наконец-то победа была на
стороне миссис Кинсолвинг, и он был рад ее счастью.
— Хоть мне и очень стыдно, — сказала миссис Бэлмор, принимаясь за
завтрак, — но я должна сознаться, что не была очень обеспокоена. Мне,
вероятно, следовало бы вскрикнуть и упасть в обморок и заставить вас всех
забегать по дому в самых живописных костюмах. Но, когда первая тревога
миновала, я уже не могла вызвать у себя чувство страха.
Но, когда первая тревога
миновала, я уже не могла вызвать у себя чувство страха. Привидение, сыграв
свою роль, спокойно и мирно сошло со сцены, и я опять уснула.
Почти все слушатели приняли рассказ миссис Бэлмор как выдумку,
великодушно созданную в противовес злому видению миссис Фишер-Симпкинс. Но
кое-кто заметил, что ее рассказ носил печать подлинного убеждения. Каждое
слово дышало правдой и искренностью. Даже человек, не верящий в привидения,
при некоторой наблюдательности вынужден был бы признать, что она
действительно видела странного посетителя, хотя бы в очень ярком сне.
Вскоре горничная миссис Бэлмор принялась укладывать вещи. Через два
часа автомобиль должен был доставить миссис Бэлмор на станцию. Когда Теренс
прогуливался по восточной веранде, миссис Бэлмор подошла к нему. В глазах ее
сверкал лукавый огонек.
— Я не хотела рассказывать все другим, — сказала она, — но вам я
расскажу. Я думаю, что в какой-то мере вы должны нести ответственность за
это. Догадайтесь, каким образом привидение разбудило меня ночью.
— Загремело цепями, — предположил Теренс после некоторого раздумья, —
или застонало? Они обычно делают либо то, либо другое.
— Не знаете ли вы, — со странной непоследовательностью продолжала
миссис Бэлмор, — похожа я на кого-нибудь из родственниц вашего беспокойного
предка, капитана Кинсолвинга?
— Не думаю, — в крайнем удивлении ответил Теренс. — Никогда не слышал,
чтобы хоть одна из них была признанной красавицей.
— Тогда почему, — спросила миссис Бэлмор, серьезно глядя в глаза
молодому человеку, — почему привидению вздумалось поцеловать меня?
— Боже! — воскликнул Теренс, широко открыв от изумления глаза. — Что вы
говорите, миссис Бэлмор! Неужели он действительно поцеловал вас?
— Я сказала — оно, — поправила его миссис Бэлмор.
— Но почему вы говорите, что я должен нести за это ответственность?
— Потому что у этого привидения, кроме вас, нет родственников мужского
пола.
— Понимаю. «До третьего и четвертого колена». Но, серьезно, неужели
он… неужели оно… откуда вы?..
— Знаете? Как вообще знают? Я спала, и это прикосновение как раз и было
тем, что разбудило меня, я почти уверена.
— Почти?
— Ну, я проснулась, когда… о, неужели вы не понимаете, что я хочу
сказать? Когда вас неожиданно разбудят, вы не уверены, то ли вам снилось, то
ли… и все же вы знаете, что… боже мой, Теренс, неужели я должна
анализировать самые примитивные ощущения, чтобы удовлетворить вашу
чрезвычайно практическую любознательность?
— Но в отношении поцелуев привидений, — смиренно сказал Теренс, — я
нуждаюсь в самых элементарных сведениях. Я никогда не целовался с
привидениями.